Сладких снов

Я не закончила, только ахнула, потому что в одну секунду он стоял возле закрытой двери, а в следующую оказался прямо передо мной, скользнул одной рукой по моей шее, под волосы, а второй обвил мою талию и притянул меня к себе.

— Что ты... — успела сказать я, прежде чем его пальцы у меня в волосах сжались в кулак, потянув назад, и его губы накрыли мои.

И он поцеловал меня.

Нет. Он меня поцеловал.

Брэд хорошо целовался и был великолепен в постели. Однако он был не первым, с кем я целовалась, и не первым моим любовником. Были у меня мужчины, которые целовались лучше, чем Брэд, но лучшего любовника не было.

Но поцелуй Тейта...

Его невозможно описать.

Этот поцелуй не был медленным, он был глубоким, влажным и таким требовательным, что у меня не осталось выбора, кроме как ответить на него. И я ответила. Мы боролись языками, прикусывали губы друг друга, наклоняли головы в сторону, и все это бездумно, во всепоглощающем сексуальном танце. Не существовало ничего, кроме наших губ, того, что мы делали, и того, что я чувствовала. Ничего. В целой вселенной.

Когда Тейт поднял голову всего на долю дюйма, я поняла, что одна моя рука лежит на футболке на его спине, а вторая обнимает его затылок. Его рука все еще сжимала мои волосы в кулаке, но вторая рука передвинулась, обхватив меня под лопатками, так что кончики его пальцев касались груди.

Мы оба тяжело дышали, наше дыхание смешивалось, я ощущала его дыхание на своих ставших чувствительными губах, а он, должно быть, ощущал мое.

Наконец он произнес:

— Черт, Крутышка.

— Что «черт»? — прошептала я, глядя ему в глаза. Они были так близко, что я могла сосчитать все золотистые крапинки в них.

— Это не хорошо, — прошептал он в ответ. Я сглотнула и почувствовала, как мой желудок разъедает кислота.

— Разве?

— Я должен сосредоточиться, — продолжил он шепотом.

— На чем? — тоже шепотом спросила я.

— На дерьме, которое не включает мысли о том, что твой рот и язык могут сделать с моим членом.

Моя рука на его спине сжалась в кулак.

— Тейт...

— И о том, такая ли сладкая твоя киска, как твой рот.

— Тейт...

— Черт, — пробормотал он.

— Тейт...

— Я должен найти этого парня, — сказал он мне.

— Знаю.

— Я вернусь, Лорен, и ты на моем байке.

При этих словах я моргнула, главным образом потому, что не поняла их, потом покачнулась, потому что он отпустил меня и, не сказав ни слова и ни разу не оглянувшись, вышел и закрыл за собой дверь.

Через несколько секунд, когда я смогла говорить, я спросила дверь:

— Вернешься откуда?

Как и коридор раньше этим днем, дверь мне не ответила.

Глава 6

Дешевка

Я сидела по-турецки посреди кровати и пялилась в ноутбук.

После поцелуя с Тейтом прошел месяц — месяц, за который случилось много чего, месяц после того, как он вышел из моего номера, и больше о нем не было ни слуху ни духу.

Несколько последних часов я провела, наконец-то просматривая скопившуюся за полгода электронную почту.

Мне следовало проверить ее раньше.

Моим родителям и сестре было известно мое местонахождение и номер сотового телефона, который купил мне Тейт. Я сообщила им эту информацию несколько недель назад. С тех пор они постоянно связывались со мной и первое время сильно переживали, но потом успокоились, услышав, что у меня все налаживается. Родители планировали навестить меня в конце лета, и Каролин со своим мужчиной, Маком, думали приехать с ними. Мне нравилась эта идея. Им понравится Карнэл, да и бизнесу Бетти и Неда это тоже пойдет на пользу.

На этом хорошие новости заканчивались, остальная часть электронных писем была неприятной.

Во-первых, были письма от моих так называемых друзей, которые «обеспокоены» тем, как поспешно я уехала из города, распродала все вещи и порвала все связи с прежней жизнью. Я получила множество приглашений поужинать или выпить, чтобы они могли поговорить со мной и убедиться, что я в порядке и уверена, что поступаю правильно.

На самом деле это означало, что они хотят выяснить мои намерения и потом сообщить их Хейли. Она знала, что я располагала сведениями, порочащими Брэда, и могла бы сделать развод неприятным. Она знала: все, что мне требовалось, — это сказать своим адвокатам надрать ему задницу (а они практически умоляли меня это сделать), и я могла бы втоптать его в грязь.

Но я не стала этого делать. Я подписала бумаги, забрала свою половину нашей совместной жизни, за несколько дней продала ее и свалила оттуда к черту.

Но потом тон писем изменился. Вместо фальшивой заботы в них появилось больше беспокойства. Потом в них появилось раскаяние. Потом — просьбы позвонить, связаться, пообщаться.

По словам моей старой двуличной подруги Обри, происходило кое-что, о чем мне нужно было знать.

Она прислала мне письмо две недели назад.

За неделю до того, как Брэд прислал свое первое и единственное письмо.

«Ри», — начиналось оно. И один вид моего прозвища, напечатанного на экране, ножом полоснул по сердцу, причинив такую боль, что я почти не могла читать дальше. Но в то же время он и разозлил меня настолько, что я почти не могла читать дальше.

Лучше бы я и не читала. Но я прочла.

Остальное гласило: