Слабак

Я оглядел комнату. Было странно думать, что это мой новый дом. Вокруг было пусто: ни плакатов на стене или потолке, ни оранжевого ковра на полу, ни книг на полках.

– Давайте засучим рукава и приступим к работе, – предложила мама. Пока она вешала одежду в шкаф, я положил синий чемодан на кровать. А потом выставил сборник стихов Дилана Томаса и книгу Ферлингетти «Кони-Айленд» на полку. Самой важной частью стала установка стереосистемы, прощального подарка родителей. Я разместил колонки на столе, отвёл тонарм и включил проигрыватель. Когда провёл большим пальцем по игле, раздался дребезжащий звук – самый радостный за весь день. Он означал, что я буду неразлучен с моими пластинками. Без них, аккуратно сложенных возле кровати, я просто не мог представить, как начну жить в мире, где никого вокруг не знаю. И даже не говорю на их языке.

Я наблюдал, как мама раскладывает мои рубашки и пиджаки. Разглаживает плечики – как будто я их уже надел, а она суетится надо мной. Отец сидел на стуле, изучая карту города, чтобы найти дорогу к дому Митников, так как мы были приглашены на ужин.

На стенах появились фотографии моих родителей, запечатлённых за разными занятиями. Эти снимки стали для меня истинной ценностью, к ним я мог бы внутренне обратиться и получить определённое утешение, когда разлука станет трудной. Видя их, выполняющих простые домашние дела, я на время избавлялся от болезненных воспоминаний об их посягательствах. Они делали то, что в моём представлении делают все нормальные родители.

Всё-таки мы проявляли взаимное уважение друг к другу. И при этом не нарушались никакие личные границы.

Как только мама закончила, папа сказал:

– Пора идти. Митники живут так близко, что ты сможешь ездить туда в любое время.

– Знаешь, они жаждут узнать тебя получше, Джон, – добавила мама. – Хотят стать твоими швейцарскими родителями. Разве это не чудесно?

Я кивнул, совершенно не убеждённый. «Может, одной пары родителей вполне достаточно?» – подумал я.

– Джонни, ты здесь! – удивилась Эллен, открывая входную дверь. – Такое чувство, что мы ждали твоего приезда вечно. Именно столько времени мне понадобилось, чтобы убедить Джинни отправить тебя к нам.

Мы последовали за ней в дом и спустились по мраморным ступеням. Нэйтан сидел на диване. Несмотря на свой огромный рост и габариты, он быстро встал, как только мы подошли. Рядом с ним я чувствовал себя малышом.

– Добро пожаловать в Лозанну, Джонни. – Поприветствовал Нэйтан, сурово сжимая мою руку. – Тебе здесь всегда рады.

«Почему они называют меня Джонни?» – задался я вопросом. Может быть, Эрик имеет к этому какое-то отношение? Я огляделся, пытаясь найти Эрика, но не увидел его в комнате.

– Эрик! – крикнула Эллен, поднимаясь по лестнице. Тишина.

– Эрик! – громко повторила она. – Джонни здесь.

Никакого ответа.

– Он спустится через минуту, – заверила она. – Понравилась комната Джонни?

– Мы над ней немного поработали, и она вполне удобная. Хотя и небольшая, – ответила мама.

* * *

Когда мы сели за стол в столовой, Эрик всё ещё не явился. Эллен посмотрела на меня, как будто я мог знать причину его отсутствия. Дворецкий в белом пиджаке появился из боковой двери и поставил передо мной тарелку. На каждом квадратном дюйме лежало несколько слоев еды. Больше всего места занимала свёкла – овощ, который я ненавидел. Вилкой я отодвинул остальную еду подальше, чтобы та не окрасилась в этот фиолетовый цвет. В этот момент зашёл Эрик и сел рядом со мной.

– Смотрите, он не ест свёклу, – заметил он сразу же, как будто и до этого находил во мне одни лишь недостатки.

– Ты не любишь свёклу, Джонни? Почему? – спросил Нэйтан, как будто его искренне волновал ответ на этот вопрос.

– Она напоминает мне борщ, – ответил я. – А я его не люблю.

Нэйтан одарил меня непонимающим взглядом.

– Арнольд, он что, не любит борщ? Чем же ты его кормишь? – спросил он с усмешкой, которая, как я вскоре понял, была при нём почти постоянно.

– В основном он ест стейки, Нэйтан. Мы пытаемся заставить его есть другую пищу, но доктор говорит, что у него маленький желудок. Поэтому позволяем ему есть почти всё, что захочет. Давить на него бесполезно, – добавил отец. – Если что, будет только хуже.

Отец придумал медицинское обоснование на ходу. Пусть я и сопротивлялся, когда меня заставлял есть он сам, но ужин у Митников не показался мне подходящим местом для протеста, поэтому я заставил себя съесть как можно больше другой еды, кроме свёклы.

– Эрик, ты знаешь кого-нибудь из учителей, которые у меня будут? – спросил я, надеясь оторвать от себя его пристальный взгляд. Эрик сделал вид, что не услышал меня.

– Эрик, можешь хотя бы ответить на вопрос? – произнесла Эллен.

– Не имею понятия, – бросил он, равнодушно жуя свою еду и почти не смотря ни на меня, ни на родителей.

– Разве ты не можешь ему подсказать, Эрик? – продолжала настаивать Эллен.

– Не-а. Не знаю, – небрежно бросил он в ответ.

Когда дворецкий вернулся в столовую, чтобы убрать тарелки, то сразу посмотрел на мою. А затем, увидев, сколько еды там осталось, уже и на меня.