Слабак

В тот вечер, как только мы обсудили за ужином возможность учёбы в Швейцарии, грядущая поездка стала делом решённым. К тому времени, когда было подано заявление и переведён депозит, мои родители настолько убедились в неизбежности учёбы там, что не видели причин отправлять меня в эту школу просто посмотреть или узнать о ней чуть больше, чем написано в рекламной брошюре или услышано от Эллен Митник. Эта частная школа позиционировалась как учебное заведение с большим количеством приходящих учеников и небольшим интернатом – только для мальчиков. Как и всем остальным студентам, мне предстояло заниматься по программе подготовки к “Maturité”: швейцарскому государственному экзамену, включавшему латынь, итальянский, английский, французскую литературу, историю Швейцарии, историю Европы, математику, физику, химию, биологию и философию. Все занятия проводились на французском языке. Не существовало никакого ознакомительного периода, чтобы облегчить иностранцам изучение языка. Это как если бы вас сбросили с причала в холодное озеро, назвав произошедшее уроком плавания. От подобного подхода к обучению я почувствовал себя безрассудно храбрым. Ведь за целый год изучения французского языка я едва продвинулся дальше правильных глаголов.

* * *

Когда отец выехал на маленькую дорожку, ведущую к главному зданию школы, он повернулся и посмотрел на меня многозначительно, как бы говоря: «Это здесь, Джон. Именно здесь ты оставишь свой след!»

Я посмотрел на странные здания, штукатурка которых потемнела от грязи, скопившейся за многие годы. Некоторые дома были частными, какие-то – с несколькими этажами.

Мы въехали во внутренний двор, усыпанный гравием, и папа притормозил рядом с другими машинами. В воздухе витал аромат каштановых деревьев и осени. Перед нами было большое здание, а ученики намного младше меня то и дело забегали внутрь и выбегали обратно. Сбоку располагалось ещё одно большое здание – в том же швейцарском стиле с изогнутыми черепичными крышами и тюдоровским фасадом.

– Следуйте за мной, – велел папа, подав нам с мамой знак рукой, призывая подниматься по каменным ступеням. Он остановился в коридоре, чтобы прочитать надписи на дверях, и наконец нашёл табличку «Президент». Мы с мамой посмотрели друг на друга и ускорили шаг, чтобы, войдя в кабинет президента, находиться как можно ближе к отцу.

Не особо задумываясь о языковом барьере, отец попросил секретаршу на ресепшен:

– Пожалуйста, скажите президенту, что я здесь с моим сыном Джонатаном.

А в качестве отступления добавил мне сценическим шепотом:

– Помни, всегда нужно сразу идти к главному. К тому, кто непосредственно принимает решения.

Это была очередная «крупица мудрости из сферы продаж», он много раз сообщал их и Тиму, и мне (по его собственным словам: «для нашего общего развития»).

Секретарша посмотрела на отца с лёгким недоумением.

– У вас назначена встреча? – спросила она.

– Нет, но, пожалуйста, скажите, что я хотел бы встретиться с ним и представить ему мою жену и сына, – стал настаивать отец.

– Un moment[19], – произнесла она слова, понятные всем.

– Полегче, Арнольд, – забеспокоилась мама. – Может быть, здесь не привыкли к американскому английскому.

За дверью мы услышали разговор на французском, затем высунулся огромный человек с приятным лицом и протянул моему отцу свою огромную руку.

– Месье Лё Пан, – произнёс он. – Я президент “Ecole Nouvelle”. Будьте здесь желанными гостями!

И затем пригласил нас в свой кабинет, не предложив, впрочем, присесть.

– Итак, Джонатан, очень рады пригласить в наш дом, – сказал он по-французски со швейцарским акцентом, который я уже начал узнавать. Правда, понял только несколько слов. Я никогда раньше не слышал, чтобы моё полное имя произносили по-французски. Оно звучало гораздо более по-еврейски, чем когда звучало на английском.

– Мерси, – поклонился я, произнеся единственное слово, за произношение которого мог ручаться.

– Месье Бюлер – шеф школы-интерната. Он покажет вам вашу комнату, – добавил Лё Пан. Я уставился на свои туфли, вместо того чтобы повторить “Merci”.

Мой отец ответил президенту: “Belle école”[20]. А мать, которая говорила по-французски довольно хорошо благодаря специализированному словарю из своих рецептов, добавила:

– Vous avez beaucoup d’arbres à l’école[21]. – Она неловко жестикулировала и указывала на деревья за окном. Через несколько мгновений появился ещё один плотный мужчина с распущенными волосами и жидкими усами.

– Месье Бюлер, – представился он, протягивая руку. Как и у Лё Пана, у него был странный акцент, звучавший для моего уха так, как будто по-французски говорил иностранец.

– Я возглавляю школу-интернат. Suivez-moi[22], – сказал месье Бюлер, протягивая руку в сторону двери. Мы проследовали за ним на верхний этаж по двум лестничным пролётам. Моя одноместная комната находилась справа, с окном в форме иллюминатора.

– Надеюсь, вам будет комфортно у нас, – произнёс Бюлер по-английски, кивнул и ушёл. Он казался несколько формальным, но не злым.