Слабак

– Он утверждает, что есть инструменты для измерения длины корней зубов, которую затем сравнивают с длиной костей. По крайней мере в теории звучит так. Исходя из полученных цифр, он сможет сделать прогноз. Как по мне, так это чепуха. Но твоя мать верит в это, – пожал плечами отец, пытаясь объединить нас, мужчин, общим скептицизмом. Очевидно, что уровень вмешательства в мой организм начал повышаться – по сравнению с усиленным питанием и гимнастикой. От такого внимания я занервничал и почувствовал себя уязвимым.

Через несколько дней мы с мамой поехали в Оссининг, в лучшей части которого всё ещё располагались кабинеты врачей и кинотеатры, а не заброшенные здания и руины. Доктор Брюэр был крупным округлым мужчиной с вьющимися волосами, едва прикрывавшими его большую голову, с которой вечно стекал пот. Он говорил о процедурах шаг за шагом (при этом не глотая слюну, отчего та издавала свистящий звук). Несколько месяцев назад мне установили брекеты, и ночью я спал со своей кошмарной пластинкой-ретейнером, а ее маленькие резинки-фиксаторы выпадали и скрывались в складках простыни.

– Садись, Джонни. Больно не будет. Я сделаю несколько замеров и после некоторых вычислений смогу сделать достаточно надёжный прогноз касательного твоего роста и веса во взрослом возрасте. Расслабься. – Он вытащил штангенциркуль из рубчатой небесно-голубой униформы дантиста и начал измерять моё предплечье. – Замечательно. А теперь широко раскрой рот. – Он засунул мне в рот какую-то линейку и минуту держал её у десен. Лицо доктора было так близко к моему, что стало слышно, как у него во рту плескалась слюна. Закончив с измерениями, он написал несколько цифр в блокноте, который казался совсем крохотным в его мясистой руке.

– Превосходно. Теперь отлучусь ненадолго. Нужно занести данные в таблицу. Вернусь через минуту.

Мама вошла в полуоткрытую дверь кабинета, где я лежал, и по её улыбке можно было понять, что нас ждут хорошие новости. Она взяла мою ладонь в свои и слегка сжала.

Доктор Брюэр вернулся и объявил:

– Думаю, результаты тебе понравятся, Джина. Согласно расчётам, Джонни во взрослом возрасте, когда закончится его физическое развитие, будет ростом шесть футов два дюйма и весить сто шестьдесят пять фунтов[7].

Я улыбнулся, а мама сияла так, как будто настал самый счастливый день в её жизни. По-своему мама ведь тоже хотела, чтобы я вырос высоким и имел нормальный вес. Так же, как и папа, она была заинтересована в улучшении моей физической формы. Её беспокоили мои торчащие уши и неправильный прикус. Она назначала встречи с пластическими хирургами, чтобы обсудить возможность прижать мои уши, и проверяла, надеваю ли я ретейнер каждую ночь. Даже проверяла резиночки, чтобы убедиться, что в них достаточно защёлок для исполнения их ночной функции…

Мы поблагодарили доктора Брюэра и отправились домой в приподнятом настроении. Я представлял себя гигантом, представлял, как брожу по обеденному залу Адамса, натыкаюсь на ничтожества подо мной, едва замечая, как они отскакивают. Гордость родителей за меня казалась безмерной.

Казалось, что клеймо, которое Макэнери поставил на меня, волшебным образом испарилось.

Мы объявили эту новость моему отцу тем же вечером за ужином. И хотя сперва он кивнул с пониманием, но потом повернулся к маме и неожиданно недоверчиво спросил:

– Как он может утверждать такое? Может, он просто всё выдумал? Этот мужик шарлатан. На всякий случай, если он ошибается, ешь больше. Джина, думаю, что тебе стоит отвезти сына к доктору Даймонду на следующей неделе. Если не сработает, я отвезу его к специалисту в город.

Позже, тем же вечером, он вошёл в мою комнату и попросил сделать привычные подтягивания. Он говорил, а я сражался с турником – пока не свалился вниз.