Сквозь толщу лет

Прокопович начал применять искусственную вощину, а это ускоряло сооружение пчелами новых сотов, нашел способ извлекать мед из ячей, не разрушая старые соты — сушь, а это освобождало строительниц для других занятий и тоже усиливало семьи. С полным правом говорил Прокопович: «Определив себя пчеловодству, я отдал оному всю жизнь, всю мышленность, всю бдительность» и в результате «проникнул в тайны рода пчелиного дальше всех моих предшественников».

По всей пчеловодной России пошла слава о пасеке, где лучшие семьи, такие, как «Сиам» или «Архангельск» (семьям пчел, словно животным, здесь давали имена, подчеркивая отношение к семье как к живой целостности), добывают неслыханно много меда и воска и где самое пчеловодство поднято «на ступень науки: здесь ничто не оставляется на удачу, счастье и прочее, но все имеет причины, коих следствие и выводы подтверждаются производством на деле».

После смерти Прокоповича дело продолжил его сын Степан Великдан. Как и отец, он, в частности, широко практиковал кочевку пчел на гречиху. На возах, влекомых по ночным дорогам круторогими серыми волами, он перебрасывал десятки ульев с пчелами и до рассвета расставлял их вокруг зацветающего гречишного поля. Подобно отцу, Великдан много внимания уделял улучшению пчелиного пастбища, продолжал высаживать древесные и кустарниковые медоносы и травы. Когда историк Н. Костомаров посетил пасеку Великдана, ему показали огромное поле синяка — его Прокопович считал царем медоносов, — большие участки, занятые посадками ив, клена, липы, малины, барбариса, посевами ваточника, рапса, богородской травы, фиалок.

Великдан значительно расширил территорию пасеки. Знаменитый «Городок» — бывшая батуринская резиденция гетмана Мазепы с великолепным плодовым садом и рощей, липовая роща гетмана Разумовского, роща генерального писаря Филиппа Орлика, сад генерального судьи Василя Кочубея — все слил Великдан в единый с пасекой массив…

Прокопович и Великдан возглавляют плеяду выдающихся деятелей — основоположников возрождения пчеловодства на новых основаниях. Независимо друг от друга, кое в чем друг друга поправляя и уточняя, вели исследования французский натуралист Реомюр, посвятивший пчелам пять томов своих шеститомных «Мемуаров, имеющих служить изучению насекомых», слепой швейцарец Франсуа Гюбер, открывший с помощью верного слуги Бюрненса («Он был моими глазами», — писал Гюбер) ряд самых существенных моментов биологии пчел, немецкий пастор Ширах, польский священник Дзержон… Но первым из первых был Петр Прокопович — с него начинается культурное промышленное пчеловодство в нашей стране, да, пожалуй, и не только в нашей.

Ныне на обоих полушариях, чуть не от Полярного круга до субтропиков и от субтропиков до южных мысов, повсюду, где для того есть условия, можно видеть на выровненных площадках-точках строгие линии или гнезда, по три-четыре вразброс, крашенные в разные цвета (но не в красный, которого пчелы не отличают) улья фабричного изделия. По дорожке меж ними бежит автокар с площадкой, на ней коробка для сбора пчелиного клея — прополиса, пустые магазинные короба, ящик с сотовой сушью, всякого рода инструмент. Из дымаря, подвешенного к крюку на ручке, вьется дымок. У весов с контрольным ульем пчеловод сходит с подножки, чтоб поглядеть на показания самописца, регистрирующего на вращающемся цилиндре изменения в весе. Затем автокар катит далее.

Если суточные привесы кончились и поблизости не осталось участков, с которых можно ожидать взяток, начинается подготовка к кочевке.

Под вечер (с законами пчелиного общежития приходится считаться: днем фуражиры в разлете, соберутся домой только к концу дня) к пасеке прибудет автоплатформа с электрокраном. Освещая участок не тревожащим пчел желтым светом специальных фар, машина ухватистыми цапфами плавно переносит подготовленные пасечником ульи со всем их населением. На платформе ульи надежно закрепляют. И машина трогается, спеша к новому месту, откуда нектарная разведка по радио уже давала сводку о состоянии медоносов. Добраться надо до рассвета, чтобы выставить пчел на новом месте, прежде чем наступит время вылета.

Большие пчеловодные хозяйства в наше время — у нас совхозные и межколхозные, за границей кооперативные или фирменные — насчитывают тысячи пчелиных семей. Наряду с крупными, а кое-где и с гигантскими объединениями существуют сотни тысяч небольших любительских пасек из десятка-другого ульев, а то всего из двух-трех семей. Одни стоят в палисаднике, другие — на чердаках, под стрехами, третьи замурованы в толстые стены домов или заборов. Нередко пасека собрана в установленном на колеса павильоне, простом, грубо сколоченном, но добротном, а то, бывает, и щеголевато расписанном.