Сквозь тени прошлого

Последний раз приникнув к мягким губам, Захария развернул Габриэллу к столу и прижался сзади. Он сжимал округлую грудь, покусывал шею, нашёптывал своим глубоким голосом возмутительные и жутко возбуждающие непристойности.

Все понятия о стыдливости и неразумности такого поведения улетучились вместе с остатками былой скромности и добровольного воздержания. А мысль, что сейчас благородное семейство чопорно ужинает и беседует на отвлеченные темы, подстёгивала и щекотала напряженные нервы. Но в любом случае, даже если бы они сейчас остановились и сыграли партию в шахматы, все бы думали, что занимаются они именно сексом или, как наверное выразилась бы миссис Крэмвелл — бесстыдством и распутством.

Габриэлла услышала, как щёлкнула пряжка ремня, и возбужденно потёрлась ягодицами о напряжённый член. Горячая плоть коснулась её там, но только коснулась. Захария дразнил, медленно водил ей по влажным складкам и ощутимо надавливал на клитор, доставляя томительное хрупкое наслаждение. Но Габриэлла хотела большего. Хотела почувствовать его внутри, двигаться с Захарией в одном, бешеном ритме и достичь острого, ослепительно-яркого оргазма.

— Зак, ты нужен мне! — взмолилась она, но Захария сильнее стиснув её бедро, продолжил свою нежную пытку.

Тогда Габриэлла нетерпеливо выругалась. Захария лениво усмехнулся, бросил пустую упаковку от презерватива на стол и резко вошёл в неё, вызвав во всём теле трепетную дрожь.

— Я знал, что с тобой будет именно так. — Очередной глубокий толчок. — Жарко, тесно и невероятно сладко.

Габриэлла рассеянно улыбнулась его словам и тут же вскрикнула от наступившего бурного и сокрушительного оргазма.

Глава 16

Второе утро подряд Габриэлла ужасно нервничала перед выходом к завтраку. И если вчера она боялась встречи с самим Захарией, то сегодня опасалась его домочадцев. То, что миссис Грин оповестила весь дом об увиденном, сомнений не вызывало. Габриэлла прекрасно знакома с человеческой природой, а с женской страстью к сплетням и пересудам тем более. Переплюнуть женщин в этом вопросе могли, наверное, только мужчины! Можно, конечно, допустить, что англичанки принципиально отличаются от американок, но…

«Ох, вряд ли!» — про себя воскликнула Габриэлла.

Захария же абсолютно не разделял ни её тревог, ни переживаний. Он вообще не мог взять в толк, почему Габриэллу заботит то, что подумают другие. На все её вопросы он спокойно и уверенно отвечал, что никто не посмеет даже взглянуть косо в её сторону, не то что сделать замечание. Захария давно уже не был мальчиком, и прятаться по углам, скрывать свои отношения с женщиной не собирался. О них в любом случае узнали бы, просто не в такой шокирующей форме. Его, казалось, сильно забавляло, что экономка застала их за таким личным занятием. А на сетования Габриэллы он только отшучивался, со смехом заявляя, что она чертовски привлекательная женщина, и Сесили Грин радоваться должна, что узрела такую изысканную красоту.

Но вот тем, что та ворвалась в кабинет без разрешения войти, Захария был сильно недоволен. Габриэлла даже терялась от таких резких смен настроения: только он веселился и шутил, а через секунду его глаза гасли, наполняясь тем непроницаемым выражением, с каким он обычно смотрел на окружающих. В эти моменты она вспоминала как все в Эйджвотер-Холле любили и тянулись к нему, но одновременно ходили по струнке и были предельно осторожны в высказываниях, чтобы не вызвать его недовольство. Парадокс.

А на замечание Захарии, что Элизабет сегодня придётся очень серьезно поговорить с женской прислугой, Габриэлла отвечала, что миссис Грин не виновата в том, что её работодатель — консервативный во многих вопросах, оказался таким раскрепощённым новатором в интимной жизни. Очень уж ей не хотелось, чтобы из-за той пикантной ситуации в особняке были какие-то проблемы и раздоры. Однако Захарию бесило не то, что увидела экономка, в нём, как оказалось, не было ни капли стыдливости, а то, почему она это увидела. Да, мистер Денвер очень трепетно относился к своему личному пространству и никому не позволял нарушать его.

Габриэлла, отмахнувшись от назойливых мыслей, ступила на широкую мраморную лестницу, устланную ковром цвета нежных персиков, и заметила Его. Обычно, когда она спускалась, все уже были за столом, но только не сегодня. Захария стоял, облокотившись на перила и улыбался миссис Крэмвелл, а Оливер серьёзно кивал на какие-то её замечания. Раньше Габриэлла не позволяла, ну, или почти не позволяла, думать себе о Захарии Денвере как о мужчине. Мужчине, с которым у неё могло быть нечто большее, чем деловые отношения. А сейчас она могла открыто и без притворства перед самой собой любоваться им.