Читаем Скупой полностью

Скупой

Гарпагон. Так это ты намерен разорить себя постыдными займами?

Клеант. Так это вы наживаетесь на предосудительном ростовщичестве?

Гарпагон. И после этого ты осмеливаешься показываться мне на глаза?

Клеант. И после этого вы осмеливаетесь смотреть в глаза добрым людям?

Гарпагон. Дойти до такого беспутства, влезть в неоплатные долги, бессовестно размотать состояние, в поте лица скопленное родителями, – да где у тебя стыд?

Клеант. Опозорить себя подобного рода сделками, пожертвовать добрым именем ради наживы, превзойти в утонченном лихоимстве самых отъявленных кровопийц, – и вы не краснеете?

Гарпагон. С глаз долой, негодяй! С глаз долой!

Клеант. Кто, по-вашему, хуже: тот ли, кто нуждается в деньгах и достает их за деньги, или тот, кто их грабит и не знает, что с ними делать?

Гарпагон. Убирайся, говорят тебе! Не выводи меня из терпения.

Клеант уходит.

Нет худа без добра, теперь уж я буду глядеть за ним в оба!

Явление четвертое

Гарпагон, Фрозина.

Фрозина. Сударь!

Гарпагон. Подожди. Я сейчас вернусь и поговорю с тобой. (Про себя.) Посмотрю, что-то мои денежки! (Уходит.)

Явление пятое

Фрозина, Лафлеш.

Лафлеш (не видя Фрозины). Вот так приключение! Должно быть, у него целый склад всякой рухляди, в описи нет ни одной знакомой вещи.

Фрозина. А, это ты, Лафлеш! Как ты сюда попал?

Лафлеш. Батюшки! Фрозина! Ты здесь зачем?

Фрозина. Все за тем же: устраиваю делишки, оказываю услуги, насколько хватает умения. Без этого теперь и на свете не прожить, сам знаешь: такие люди, как я, только ловкостью да пронырством и сыты.

Лафлеш. У тебя какие-нибудь дела с хозяином этого дома?

Фрозина. Да, есть у нас с ним дельце, надеюсь поживиться.

Лафлеш. От него-то? Ну уж… Честь тебе и слава будет, если ты хоть что-нибудь из него вытянешь! Должен тебя предупредить, что здесь деньги в большой цене.

Фрозина. Услуга услуге рознь.

Лафлеш. Как бы не так! Ты, видно, еще не знаешь господина Гарпагона. Господин Гарпагон из всех человеческих существ существо самое бесчеловечное, это не простой смертный, а смертный грех. Нет такой услуги, которая бы заставила его из благодарности раскошелиться. Насчет похвалы, знаков уважения, благосклонности на словах, дружбы – это сколько угодно, а вот насчет денег – ни-ни! Его любезности и ласки сухи и бесплодны. Нет для него хуже слова, чем «дать»; он никогда не скажет – дам, а непременно – ссужу.

Фрозина. Господи Боже мой! Меня-то уж не учить, как людей выдаивать. Я кого хошь разжалоблю, до любого сердца достучусь, ни одного слабого местечка без внимания не оставлю.

Лафлеш. Все это здесь ни к чему. Посмотрю я, как ты его разжалобишь по части денег! Это чистый турок, да и турок-то из самых безжалостных. Околевай на его глазах – он и не пошевельнется. Одним словом, деньги для него дороже славы, дороже чести, дороже добродетели. Один вид просящего вызывает у него судороги. Попросить у него – это значит бить его по больному месту, пронзить ему сердце, вытянуть из него внутренности, и если… Идет! Прощай! (Уходит.)

Явление шестое

Фрозина, Гарпагон.

Гарпагон (про себя). Все в порядке. (Громко.) Ну что, Фрозина?

Фрозина. Ах, как вы прекрасно выглядите! Сразу видно, что вы вполне здоровы!

Гарпагон. Кто? Я?

Фрозина. Я еще никогда не видала вас таким свежим и бодрым.

Гарпагон. В самом деле?

Фрозина. Я думаю, во всю свою жизнь вы не были таким молодцом, как теперь; я знаю двадцатипятилетних – старики перед вами!

Гарпагон. Однако, Фрозина, мне уже шестьдесят.

Фрозина. Ну и что же? Шестьдесят лет! Подумаешь, как много! Самый что ни на есть цветущий возраст, лучшая пора для мужчины.

Гарпагон. Пожалуй. А все-таки лет двадцать с плеч долой было бы не худо.

Фрозина. Полно! Никакой вам в этом надобности нет: вы и так сто лет проживете.