Скрытые картинки

Я представления не имею, что ему ответить. Планируя свое обучение в университете, я думала исключительно о тренерах, спортивных агентах и равном финансировании женского студенческого спорта и никогда не доходила до размышлений о том, что я, собственно, хотела бы изучать. Бизнес? Юриспруденцию? Биологию? Ни один из этих ответов не кажется мне правдоподобным – но я слишком долго тяну с ответом, и теперь все смотрят на меня в ожидании, и мне нужно сказать хоть что-нибудь, что угодно…

– Образование, – бухаю я.

Вид у Софии становится скептический.

– Вы имеете в виду педагогику?

Она произносит это слово медленно, практически по слогам, как будто подозревает, что я впервые его слышу.

– Ну да. Для маленьких детей.

– Педагогику начальных классов?

– Совершенно верно.

Адриан сияет.

– Моя мама преподает в четвертом классе! Ее специальность тоже «Педагогика начальных классов»!

– Вот это совпадение!

Я тихо радуюсь тому, что еще не остыла после пробежки, потому что щеки у меня сейчас наверняка горят.

– Самая благородная профессия! – восклицает Игнасио. – Вы сделали прекрасный выбор, Мэллори.

Мне отчаянно хочется переменить тему, сказать что-нибудь – что угодно, – что не было бы ложью.

– У вас изумительно красивые цветы, – говорю я им. – Я каждый день пробегаю мимо вашего дома, чтобы ими полюбоваться.

– Ну, тогда у меня к вам вопрос на миллион долларов, – оживляется Игнасио. – Какие из них нравятся вам больше всего?

Адриан объясняет, что это игра, в которую его родители играют со своими гостями.

– Идея заключается в том, что твой любимый цветок определенным образом говорит о твоей личности. Что-то вроде гороскопа.

– Они все очень красивые, – говорю я.

Такой ответ Софию не устраивает.

– Нужно выбрать только один. Тот, что нравится вам больше всего.

Тогда я указываю на оранжевые цветы, которые только недавно появились, – те, что увивают шпалеры перед домом.

– Я не знаю, как они называются, но они напоминают мне маленькие дорожные конусы.

– Это кампсисы, – говорит Адриан.

– Никто никогда не выбирает кампсисы! – радуется Игнасио. – А ведь это очень красивый цветок и притом очень неприхотливый. Все, что ему нужно, – это немного солнечного света и воды, а дальше можно оставить его в покое, и он будет расти сам по себе. Очень независимый цветок!

– Но способный превратиться в сорняк, – добавляет София. – И тогда попробуй от него потом еще избавься!

– Это называется жизнестойкость! – возражает Игнасио. – Это хорошо!

Адриан бросает в мою сторону раздраженный взгляд: «Видишь, что мне приходится выносить?» – но тут мать напоминает ему, что они уже опаздывают и им пора ехать. Так что мы торопливо говорим друг другу «до свидания» и «очень приятно было с вами познакомиться», и я иду дальше.

Несколько секунд спустя мимо меня проезжает черная «БМВ», и Игнасио сигналит на прощание, а София смотрит прямо перед собой. Адриан машет мне из окошка, и на мгновение я вижу того маленького мальчика, которым он когда-то был, – мальчика, который путешествовал с родителями на заднем сиденье машины и гонял на велосипеде по этим тенистым тротуарам, принимая эти прекрасные, обсаженные деревьями улицы как нечто полагающееся ему по праву рождения. У меня такое ощущение, что у него было безоблачное детство, что вся его жизнь с самого рождения была усыпана розами.

Каким-то образом я умудрилась дожить до двадцати одного года, ни разу не обзаведясь настоящим бойфрендом. Ну, то есть у меня были мужчины – когда ты достаточно симпатичная девушка, употребляющая наркотики, всегда есть один безотказный способ раздобыть дозу, – но никогда не было ничего даже отдаленно напоминающего традиционные отношения.

Но в холлмарковской версии моей жизни – в альтернативной реальности, где я выросла в Спрингбруке у добрых, обеспеченных и образованных родителей вроде Теда и Каролины, – мой идеальный бойфренд был бы примерно таким, как Адриан. Он симпатичный, с чувством юмора, не боится тяжелой работы. И вот я уже прикидываю, когда пройдут обещанные две недели и он снова появится во дворе у Максвеллов со своей газонокосилкой.

В Спрингбруке полно детей возраста Тедди, но пока что мне так и не удалось ни с кем его познакомить. В конце нашего квартала есть большая детская площадка с горками, качелями и каруселями, по которой вечно носятся толпы кричащих и визжащих пятилеток, но он упорно не желает с ними общаться.

Однажды утром в понедельник мы сидим на скамейке в парке, наблюдая за тем, как группка мальчишек катает по горке игрушечные машинки. Я предлагаю Тедди присоединиться к ним.

– У меня нет машинки, – говорит он.

– Попроси их дать тебе поиграть.

– Я не хочу просить.

Он сердито нахохливается, даже не делая попытки встать со скамейки.

– Тедди, пожалуйста.

– Я хочу играть с тобой. А с ними не хочу.

– Тебе нужны друзья твоего возраста. Через два месяца ты пойдешь в школу.