Скрытые картинки

Несмотря на то что на часах почти полночь, Каролина настаивает, чтобы Тед сходил в большой дом за инструментами и заколотил крышку люка гвоздями – тогда никто уже точно не сможет пробраться ко мне в коттедж. Пока мы ждем, когда он закончит, она ставит на кухне чайник и заваривает нам троим ромашковый чай. После всего Максвеллы задерживаются у меня еще ненадолго, чтобы убедиться, что я успокоилась и мне ничто не угрожает. Мы втроем сидим на краю моей постели, болтая и рассказывая забавные истории, так что в конце концов смеюсь даже я, и кажется, что никакой выволочки из-за телефонного звонка и не бывало.

7

Следующий день – жаркое и душное Четвертое июля, и я заставляю себя выйти на длинную пробежку, восемь миль за семьдесят одну минуту. На обратном пути я прохожу мимо дома, который мы с Тедди окрестили Цветочным замком. Это расположенный в трех кварталах от дома Максвеллов огромный белый особняк с подъездной дорожкой в виде буквы U и двором, засаженным умопомрачительно яркими цветами: хризантемами, геранями, лилейниками и еще множеством других. Я замечаю, что на шпалерах перед домом появились какие-то новые оранжевые цветы, и подхожу чуть ближе, чтобы получше их рассмотреть. Они выглядят так странно и непривычно – ни дать ни взять крошечные дорожные конусы, – что я делаю несколько фотографий на телефон. Но тут входная дверь распахивается и на пороге появляется мужчина. Я краем глаза вижу, что на нем костюм, и решаю, что он вышел, чтобы накричать на меня за вторжение на чужую территорию и прогнать прочь.

– Эй!

Я возвращаюсь обратно на тротуар и неловко машу рукой вместо извинения, но уже слишком поздно. Мужчина спустился с крыльца и идет в мою сторону.

– Мэллори! – кричит он. – Как поживаете?

И только тогда до меня доходит, что я уже видела его раньше. Жара стоит хорошо за тридцать, но Адриан, судя по всему, в своем светло-сером костюме чувствует себя абсолютно комфортно, как все эти ребята из фильмов про одиннадцать друзей Оушена. Под пиджаком у него накрахмаленная белая рубашка и ярко-синий галстук. Бейсболки на нем нет, и я вижу густую копну его темных волос.

– Прошу прощения, – говорю я. – Я вас не узнала.

Он опускает глаза и смотрит на свой наряд с таким видом, как будто совсем позабыл, что на нем надето.

– А, ну да. У нас сегодня мероприятие. В гольф-клубе. Мой отец… он получает награду.

– Вы тут живете?

– Мои родители. Я приехал домой на каникулы.

Входная дверь открывается, и появляются его родители: мать, высокая и элегантная, в ярко-синем платье, и отец в классическом черном смокинге с серебряными запонками.

– Это что, Эль Хефе?

– Ну да, «Король газонов» собственной персоной. Мы стрижем половину всех лужаек в Южном Джерси. Летом на него работают восемьдесят человек, но клянусь вам, Мэллори, я единственный, на кого он кричит.

Его родители направляются к черному «БМВ», припаркованному на подъездной дорожке, но Адриан машет им рукой, чтобы подошли к нам, хотя, честное слово, лучше бы он этого не делал. Вы, конечно, помните бегуний из рекламных роликов «Тампакс», которые после пробежки выглядят так шикарно, что хоть сейчас на подиум? Так вот, после восьми миль в тридцатиградусную жару я ну совершенно на них не похожа. Футболка насквозь промокла от пота, волосы висят неопрятными сосульками, ко лбу прилипли раздавленные мошки.

– Мэллори, это моя мать София и мой отец Игнасио. – (Я тщательно отираю ладонь о шорты, прежде чем пожать им руки.) – Мэллори присматривает за ребенком Максвеллов. Это которые недавно переехали на Эджвуд-стрит. У них мальчик по имени Тедди.

София окидывает меня подозрительным взглядом. Она так элегантно одета и безупречно причесана, что я не могу даже представить, чтобы она за последние тридцать лет хоть раз вспотела. Игнасио же приветливо мне улыбается.

– Вы, должно быть, очень любите спорт. Бегать в такую влажность!

– Мэллори бегает на длинные дистанции за Пенсильванский университет, – объясняет Адриан. – Она в студенческой легкоатлетической сборной.

Я начисто забыла о своей лжи и сейчас, услышав ее из уст Адриана, внутренне съеживаюсь. Будь мы с ним наедине, я во всем призналась бы ему, но сейчас, в присутствии его родителей, не могу ничего сказать.

– Уверен, вы расторопнее моего сына, – говорит Игнасио. – Он может целый день стричь каких-то два жалких двора!

Он оглушительно смеется собственной шутке, в то время как Адриан сконфуженно переминается с ноги на ногу.

– Ох уж этот газонокосильщицкий юмор! Мой отец считает, что в нем умер великий комик.

– Это смешно, потому что это правда! – ухмыляется Игнасио.

София между тем пристально меня разглядывает.

– А на каком вы курсе?

– На последнем. Еще немного – и все.

– И я тоже! – говорит Адриан. – Я учусь в Ратгерском университете, в Нью-Брансуике. На инженера. А у вас какая специальность?