Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы

Когда субъект становится объектом, он обращает вспять более раннюю угрозу, когда объект казался таким же, как субъект. Это означало, что субъект боялся быть уничтоженным. Я считаю, что эта субъект-объектная и объект-субъектная идентификация, выстроенная вдоль латеральной оси, присутствует на протяжении всей жизни. Именно она, являясь как источником понимания, так и защитой от опасностей, выступает основой для построения различий. Для маленького и для более взрослого ребенка, конечно, уже существуют различия, созданные другими людьми в окружающем его мире, поэтому он будет использовать их для построения своих собственных различий или реконструировать существующие в мире различия на индивидуальном уровне. Гендер (как и раса) является одним из существенных «внешних» различий. Под влиянием гендерно нейтрального зеркального отражения или одинаковости, которые присущи сиблингам, гендер конструируется как защитное «другое», как различие, в которое вшито насилие, необходимое смещенному сиблингу для выживания.

Глава 9 Заключение: сиблинги и вопросы гендера

В другом месте и в другое время

На Тробрианских островах, по наблюдениям Малиновского, брат, сестра и сын сестры образуют первичные триангулярные отношения, причем брат сестры стоит на позиции власти, но, разумеется, не вступает в сексуальные отношения с матерью ребенка. Малиновский (Malinowski, 1927, 1929) утверждает, что это ставит под сомнение универсальность эдипова комплекса. Эрнест Джонс, тогдашний президент Британского психоаналитического общества, выступал против этого аргумента, защищая кредо психоанализа.

В этой дискуссии совсем не учитывалась возможность влияния независимых латеральных структур. Среди тробрианцев инцест между братом и сестрой подлежит строжайшему табу, а их зрелые отношения характеризуются почти полным избеганием: для передачи друг другу каких-либо предметов они привлекают посредников. Запрет на такой инцест является важной особенностью тробрианской мифологии: инцест ведет к смерти. Тробрианцы выказывают крайнюю тревожность, когда их спрашивают, мечтают ли они о сексуальной близости с сиблингом, и отрицают такого рода желания¹.

В Египте эпохи Птолемеев существовала противоположная установка: королевской семье было предписано заключать браки между братьями и сестрами и обзаводиться потомством. Подобная практика была, вероятно, довольно широко распространена среди населения в целом. Латеральная эндогамия обеспечивает сохранение королевской крови и позволяет распределять имущество внутри семьи или клана (Goody, 1990).

Если рассматривать это с психосоциальной точки зрения, то становится очевидно, что латеральное табу и противоположное ему разрешение на вступление в подобную связь могут служить одной и той же цели – они делают мир более безопасным (Parsons, 1969). «Запретный» брат у тробрианцев предлагает поддержку и берет на себя ответственность за свою сестру; браки между родными или двоюродными братьями и сестрами обеспечивает такую же безопасность. Межпоколенческие браки не будут выполнять эту функцию, потому что мать или отец умирает. Распространенность инцеста между отцом и дочерью в некоторых общинах имеет целью заботу об отце в старости, но не служит развитию сообщества так, как латеральные запреты.

Если обратиться на этот раз не к поэтам и романистам, а к кинематографу, то важность братства замечательно показана в фильме Висконти «Рокко и его братья» (1960) (глава 1). В образе Рокко воплощаются последствия тотальной миграции.

«Рокко и его братья» «антропоморфизируют» (термин Висконти) точку перехода от общества, построенного на известных социальных кодексах, к такому, в котором ключевые правила общества или самой культуры индивидуализированы. Застрявшие между старым и новым, главные герои и сама история мелодраматичны, драматизм их положения в том, что они являются мигрантами на социальном уровне и истериками – на личном. Но мелодрама приводит к трагическим последствиям именно потому, что актеры стоят рядом с пропастью, которая разделяет невозможное прошлое и нежелательное будущее.