Скорпион

— Вареный чернослив, который я съел за завтраком, подействовал на мое пищеварение, — разъяснил министр. — Прошу извинить меня, я на минутку отлучусь. А пока что выкурите еще одну сигару.

Министр поспешил к двери, а директор полиции вздохнул и потянулся за сигарами.

На улице начинался дождь. Окцитанус мог видеть в окно своих сыщиков, которые мокли, укрывшись между декоративными кустами. Они стояли, повернувшись спиной к дождю, словно скотина в поле. «Нелепое использование персонала в такое хлопотливое время!» — подумал Окцитанус. Потом, взглянув на свои часы, снова вздохнул — приходилось ждать.

Прошло порядочно времени, пока, наконец, директор полиции не услышал издалека звук льющейся воды в водопроводных трубах; по-видимому, министр уже покончил со своим делом. Когда он вернулся обратно и уселся за письменный стол, выражение его лица было страдальческим.

— Когда-то один специалист по болезням желудка пробовал лечить мой хронический катар толстых кишок пеклеванным хлебом, безалкогольным пивом и частыми промываниями, — огорченно сообщил министр. — Разумеется, это ничуть не помогло! А вы часто прибегаете к промываниям?

— Нет, — ответил директор полиции. Он поспешил разложить свои бумаги перед министром, чтобы привлечь к ним его внимание и, быть может, положить конец дальнейшей беседе о болезни кишок, которую он за многие годы работы в полиции успел изучить в мельчайших подробностях. Все бумаги были сложены в две папки. В одной из них лежал объемистый секретный доклад о результатах одного из внутренних обследований положения дел в «Ярде», что было предпринято по желанию министра юстиции. В другой папке находился набросок весьма краткого разъяснения, которое предназначалось для общественности. Подобного рода разъяснения в последнее время появлялись очень часто.

Министр с усталым видом и без всякого энтузиазма взял бумаги. Листая страницы, он вздыхал и покачивал головой.

— Можно сделать так, чтобы ничто не вышло за пределы ваших стен?

— Вряд ли. Многое будет зависеть от того, что обвиняемые вздумают сказать.

— Тем более не следует накапливать обвиняемых, — сказал министр юстиции. — В этом отношении также надлежит придерживаться тактики, которую я рекомендовал в связи с другими случаями, а именно, что целесообразнее всего постоянно проявлять умеренность и самообладание.

Окцитанус кивнул, а министр продолжал листать бумаги.

— Здесь ничего не упоминается о работе полиции в связи с двойным убийством? — спросил он.

— Нет. В этом деле, безусловно, самым разумным будет выиграть время.

— Вам само небо послало этого лектора Карелиуса; сколько времени вы думаете продержать его у себя?

— По всей вероятности, около года. Через год публика обычно уже утрачивает интерес к делу.

— Год — срок большой, — заметил министр юстиции. — А с этим лектором действительно может выйти что-нибудь стоящее?

— Да, на это рассчитывает государственный прокурор Кобольд. Я как раз сегодня утром получил жалобу от защитника лектора Карелиуса по поводу грубого обращения, которому он подвергся в полицейском участке.

— А как вы поступите с этой жалобой?

— Я должен, разумеется, отклонить ее. Имеются свидетельские показания от полицейских нескольких участков, что лектор грубо обошелся с ними. Это совершенно очевидное дело.

— А вообще знал ли Карелиус убитых?

— Похоже, что он покупал в магазине Шульце фотографические принадлежности. Может быть, именно там он и забыл свою тросточку. А был ли он вообще знаком с Шульце, я не знаю. Сам он это отрицает.

— Надо, конечно, потребовать обследования психического состояния подсудимого! Главный врач Мориц как раз такой человек, который умеет тянуть время.

— Безусловно.

— Время — это все, господин директор! Как говорится в пословице, время минувшее плохой стороной обернуться не может. Это утверждение хотя и не принадлежит к числу моих афоризмов, но все же правильно!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Когда, наконец, директор полиции Окцитанус после долгой доверительной беседы стал прощаться с министром юстиции, он вдруг как будто припомнил что-то еще.

— Да, кстати, — сказал он, — есть одна вещь, на которую я не могу не обратить внимание господина министра. Ваш племянник, молодой Торвальд Ботус, тратит много денег.

— Да. Слишком много, — со вздохом признался министр юстиции. — Он вообще не знает цену деньгам. Сам я всегда вел чрезвычайно умеренную жизнь, вследствие чего многие из моих дорогих товарищей по партии считают, что я скуп и мелочен, что, однако, ничуть им не мешает занимать у меня деньги и, разумеется, забывать потом вернуть их. Я сам всегда придерживался принципа — тратить меньше, чем зарабатываю, будь мой заработок девять или девяносто тысяч в год.

— Ваш племянник тратит, безусловно, больше, чем может заработать в качестве конторского служащего в «Государственной денежной лотерее». Из полученных мною донесений видно, что за прошлый год он потратил в ресторанах и барах свыше сорока тысяч.