Скорпион

— Да. Сюда надо еще прибавить его карточные долги и заграничные поездки с чужими женами. Последнее, пожалуй, правильнее отнести к «эксплуатационным расходам», если учесть их специфику! Смена жен и всякий там разврат неизменно сопутствуют современному свободомыслящему радикализму! Я вел абсолютно целомудренную жизнь, выполняя данную самому себе клятву, пока мне не исполнилось двадцать пять лет. А с тех пор у меня вообще не было половых связей ни с какими женщинами, кроме жены, несмотря на ее явные недостатки. Но теперь ведь ко всему относятся иначе!

— Безусловно, — ответил директор полиции. — Вы оказываете вашему племяннику материальную помощь?

— Нет, больше я этого не делаю. Он мне стоил полсотни тысяч, а это, мне кажется, довольно порядочная сумма. Теперь, когда я устроил его на место в лотерее, пусть тратит на разврат свои собственные деньги.

— У молодого Ботуса очень красивый американский автомобиль. Каким способом он мог его достать?

— Насколько я знаю, он выиграл его по лотерейному билету, — сказал министр. — Это было, по-видимому, в «День помощи детям».

— А у себя на работе он имеет какое-нибудь отношение к кассе или отчетности?

— Надеюсь, что нет. Во всяком случае, я не рекомендовал его на должность кассира. Я вообще принципиально против той безответственности, которая обычно наблюдается при рекомендации родственников на государственные должности. В рекомендации, адресованной на имя директора лотереи, я только написал, что Торвальд, безусловно, очень способный и трудолюбивый, он и в самом деле такой, во всяком случае, временами. У него живой ум, но нет моей твердости характера, и вряд ли следует разрешать ему иметь дело с чужими деньгами.

— Что господин министр намерен предпринять в отношении племянника? Извините, что я вас спрашиваю, но с ним, по-видимому, не все благополучно.

— Я поговорю с Торвальдом. И если он не сможет привести удовлетворительного объяснения, то я не стану щадить его. Я всегда был противником всякого рода покровительства и половинчатой честности, к которой так часто, к сожалению, прибегают другие влиятельные люди моей партии, — сказал Иероним Ботус.

Только после этого нового доказательства твердости характера у его высокого начальства директор полиции Окцитанус смог спокойно вернуться домой.

Он очень проголодался и по дороге в «Ярд» велел остановить машину около винного погребка «Соломон», чьи великолепные бутерброды не только ценились всеми в «Ярде», но благодаря патриотическим стараниям редактора Стенсиля пользовались славой также и среди часто меняющихся в этой стране иностранных гостей.

Редактор Стенсиль в этот момент был как раз занят принятием пищи, которую на новом в стране языке называли блюдом из «даров моря»; тут были устрицы, омары, семга и другие морские деликатесы. Редактор сидел в компании американского офицера и настолько увлекся, объясняя ему, как надо орудовать вилкой, что не заметил директора полиции, который выбрал себе место подальше от него.

Несмотря на многие свои достоинства, Стенсиль вовсе не был таким человеком, с которым высшие чиновники желали бы встретиться в винном погребке. Но в отдалении, со своего удобного местечка, прячась за газетой, Окцитанус благожелательно смотрел на толстого редактора и экспортера знаменитых красавиц. Он знал, что этот удивительный человек относится с необъяснимой симпатией ко всей полиции, начиная от провинциальных полицейских и вплоть до высших чинов, а во время кампании по «делу о Скорпионе» газета Стенсиля оказалась единственной, которая преданно защищала «Ярд» от всех нападок и слухов. Даже после того, как был арестован Скорпион-Лэвквист, газета Стенсиля упрямо отрицала возможность существования подобного субъекта. В последние годы войны редактор Стенсиль жил в соседней нейтральной стране, и когда война окончилась, читатели газеты узнали, что он вел себя геройски и, невзирая на опасность схватить серьезную простуду, помогал встречать транспорты с беженцами, прибывшими с его родины. За это он получил почетную кличку «Толстый Пимпернель»[27]. Однако участие Стенсиля в движении Сопротивления недостаточно сильно скомпрометировало его, чтобы американцы избегали встречаться с ним; ему даже не отказали в визе на въезд в США, как другим борцам Сопротивления. Наоборот, он был частым гостем в Соединенных Штатах, где интересовался преимущественно конкурсами красоты и хористками; он был признан и в Вашингтоне, и в американском посольстве у себя на родине как неутомимый поборник американской культуры и образа жизни и всячески расхваливал их перед своими отсталыми соотечественниками. В его газете каждый день появлялись бойкие серии самых нескромных рисунков, весьма соблазнительные ляжки и груди красавиц из «страны самого господа бога».