Скорбь Тру (ЛП)

Ее сердце разрывалось от мыслей о нем за решеткой, и еще больнее за него, за то, что он пережил там. Джемма не хотела заставить его снова пережить весь тот ужас, впоследствии которого он получил этот шрам. У него есть и гораздо более глубокие шрамы. Тот вид шрамов, которые никогда невозможно будет увидеть. Она верила в то, что когда он будет готов, и даже если уже готов поговорить о тех годах, он даст ей об этом знать. Она прижалась в еще одном поцелуе к его шраму, а потом к губам.

— Не представляю, как можно скучать по человеку так, как я сегодня скучала по тебе, — призналась она, когда он повел ее к двери.

Он остановился перед тем, как зайти внутрь, и запутался руками в ее волосах, притягивая ее лицо ближе.

— Я тоже. Я боялся признаться тебе, насколько сильно скучал по тебе. Боялся быть слишком…

— Тру, — она задыхалась. Вообще с трудом дышала. — Мне никогда не будет достаточно. Пожалуйста, отдай мне всё и много. Мне нужно слишком много. Ты мне нужен.

Они поцеловались с невероятным голодом двух людей, которым никогда не будет достаточно, которые готовы отдать всего себя друг другу.

Они вошли внутрь, продолжая целоваться. Цветочный аромат ударил ей в нос в тот момент, когда ее глаза привыкли к темноте. Пламя свечи танцевало на столешнице кофейного столика. Посреди гостиной спускался с потолка и стелился по полу подобно арабскому занавесу отрез полупрозрачной цветной ткани. Крошечные белые огоньки праздничной гирлянды сверкали вдоль каждой панели, пересекаясь с ветвями зеленой лианы. Ее рука метнулась к стремительно бьющемуся сердцу, когда Тру вел ее вперед к месту, где прозрачные панели расходились. Под всей этой красотой был расстелен красно-белый плед для пикника. Детский чайный набор, подготовленный для двух персон, окруженный свечами, дополняла одна роза и графин с вином и двумя бокалами.

— Трумэн, — прошептала она дрожащим голосом.

— Я не был уверен, хочешь ты чай или предпочитаешь вино, так что я принес и то, и другое. И я надеюсь, что чистая крепость ягод лучше, чем крепость чайных листиков.

— Это идеально. Ты идеальный.

Отрицание в его глазах словно прошло сквозь нее, но это и хорошо, потому как он был прав, не существует по-настоящему идеальных людей.

— В идеальном мире, — сказала она тихо, — у нас обоих были бы любящие родители, и тебе никогда не пришлось бы столкнуться с тем, через что ты прошел. Мы не росли в идеальном мире, но для меня, ты — идеальный.

Он снова притянул ее, крепко прижимая к себе, и прижался губами к ее губам. Его сердце билось быстрее, поэтому он произносил слова увереннее и громче, чем когда-либо мог.

Он прижимал ее к себе, когда они вместе обходили вокруг волшебного занавеса.

— О, Боже мой, Трумэн, — она даже не была уверенна, сорвались ли слова с губ, так сильно она была охвачена восхищением и шоком. Ниша, в которой размещались инструменты, большие металлические ящики, лестницы и другие принадлежности, превратилась в самую роскошную спальню, которую она когда-либо видела. И это нисколько не связано с роскошной мебелью, которой тут, кстати, не было. Ей с трудом верилось в то, что Трумэн пошел на все эти хлопоты ради нее. Золотые занавески от пола до потолка, окружающие высокий матрас, который расположился поверх белого пушистого ковра. Воздушное кремовое стеганое одеяло, несколько подушек и мягкие вязаные пледы коричневого оттенка, брошенные поперек матраса и покрывающие почти всю ширину кровати. Также на окнах теперь были шторы, отбрасывая тусклый, очень романтичный лунный свет, пробивающийся через окно. На полу возле кровати находилась покрышка с большой свечой внутри. Ей понравилась эта покрышка больше всего, потому что она любила его мир. Эту жизнь он создал для детей и для них. Он прошел через многое, чтобы дать ей нечто красивое и значимое, когда все, что ей было нужно, — это он.

Она повернулась лицом к человеку, который, видимо, внимательно прислушивался, когда занимался починкой ее автомобиля, и был поражен ее перекрученной жизнью, и позаботился и о том, чтобы сделать для нее что-то столь же большое и значимое, когда он обладал такой малостью.

— Я думаю, что мое сердце разорвалось, — она моргала влажными от слез ресницами. — Как ты…? Кто же заботился о детях? И твоя работа?

— Мои друзья оказали мне небольшую помощь.

Она обняла его и поцеловала. От того факта, что он попросил своих друзей помочь ему сделать все это, подарок стал для нее еще более особенным, потому что Трумэн никогда не просит о помощи.

— Я думаю, мне нужно создать новый наряд принца в своем бутике. Принц Трумэн. Потому что будь то настоящий или вымышленный принц — он не смог бы даже свечку для тебя подержать.

***