Скорбь Гвиннеда

— Ладно. Ладно. Придется положиться на нечто большее, чем обычное зрение. Возможно, сами кольца ей что-то подскажут? К примеру, их полярность… вполне вероятная возможность, учитывая то, как высоко ценили Орин и Иодота понятие равновесия, пронизывавшее все их труды.

— Полярности. Противоположности. Положительное и отрицательное. Черное и белое. Левое и правое. Мужское и женское…

Кивнув сама себе, Ивейн взяла кольцо Орина в правую руку, а Иодоты — в левую, взвешивая не просто их физическую субстанцию, но стремясь разумом проникнуть куда глубже, в самую сокровенную суть.

— Полярности. Держи кольцо Орина неподвижно и ощути его направленность. Войди в его структуру и ощути дух прежнего владельца.

Она зажмурилась, чтобы обострить все чувства и избавиться от телесного зрения, ничего не ведавшего о конечном равновесии сил.

— А теперь удерживай первое равновесие и сосредоточься на кольце Иодоты. Оно другое. Тоже уравновешено, но по-иному. Такое же, и не такое одновременно.

Повернув в пальцах второе кольцо, она осознала, что существует лишь один-единственный способ соединить их.

— Поверни его, как монетку, — орел или решка? Один выбор верный, другой нет. Если Орин — орел, то должна ли Иодота в дополнение тоже идти орлом, или, напротив, обернуться решкой? Где точка равновесия? Как они сбалансированы? Орел… решка…

И внезапно они уравновесились — и все сомнения исчезли. Глубоко вздохнув, Ивейн открыла глаза и медленно выпустила воздух, не отрываясь глядя на два кольца у нее на ладонях. Затем без колебаний подхватила меньшее, более легкое колечко Иодоты и положила его поверх Оринова, осторожно поднажав, чтобы совместить их. Все произошло беззвучно, ей скорее показалось, чем она и впрямь расслышала тишайший шорох металла о металл. Соединенные кольца она опустила на стол, затем переложила на развернутый Codex Orini, чтобы лучше разглядеть их на фоне желтоватого пергамента. Отметки никуда не делись, и она стала медленно вращать кольца, пока царапины не сложились в буквы, образовавшие четыре латинских слова.

— Domine, fac me vitrum… Господи, сделай меня стеклом…

Покрутив кольца еще немного, на другой стороне она обнаружила остаток надписи: …ut tibi incendam. Дабы я горел для Тебя.

— Сделай меня стеклом, дабы я горел для тебя, — шепотом повторила она, думая над каждым словом. — Стекло… При чем тут стекло?

Она вновь посмотрела на кольца, лежавшие на краю пергамента, затем, вглядевшись попристальнее, внезапно заметила, что внутри их воздух словно подернут пурпурной дымкой.

— Нет, не стекло. Линза! — воскликнула она, торопливо поднося кольца к исписанной части свитка. И засмеялась от радости, когда новые строки стали возникать в промежутках. — Линза, клянусь Богом! Линза!

Она торопливо принялась разворачивать свиток к началу и поместила кольца между самых первых строк. Написанное явно принадлежало руке Орина тот же уверенный, четкий почерк, — и буквы продолжали гореть алым цветом на пергаменте, даже когда она отводила кольца.

— Да, горит, — прошептала она, оценив игру слов. — И правда, горит!

Она сама не знала, плакать ей, или смеяться, по мере того как смысл написанного доходил до нее при переводе с этого таинственного древнего языка, которому научил ее отец так много лет назад… а теперь, возможно, именно благодаря этому языку она сумеет освободить его из магической ловушки!