Скользя во тьме

Как те каракули на стене общественной уборной, подумал он. УЛЫБНИСЬ! ТЕБЯ СКРЫТОЙ КАМЕРОЙ СНИМАЮТ! Ведь так оно и есть, подумал он. Меня действительно снимают — как только я вошёл в дом. Тут что-то зловещее. Ему это сильно не понравилось. Чувство смятения и неловкости росло с того первого дня, как они прибыли домой — со «дня Собачьего Дерьма», как он теперь его называл. Он никак не мог удержаться от этих мыслей. С каждым днём ощущение присутствия сканеров только нарастало.

— Ну как, дома никого? — вслух произнёс он, как всегда это делал — и тут же понял, что сканеры это ухватили. Следовало, впрочем, постоянно соблюдать осторожность — ему не полагалось знать, что они там есть. Подобно актёру перед кинокамерой, решил он, надо вести себя так, будто никакой камеры нет. Иначе непременно напортачишь. И всё будет кончено.

Только вот на этих съёмках нет никаких дублей.

Взамен остаётся лишь стирание. Для меня. Не для людей по ту сторону сканеров, а для меня.

На самом деле, подумал он, мне следовало бы отсюда убраться. Продать дом. Он всё равно страшно запущен. Но… я люблю этот дом. Ничего не выйдет!

Это мой дом.

Никто меня отсюда не выселит.

Какие бы причины они для этого ни нашли.

Если «они» вообще существуют.

Возможно, «они» только в моём воображении за мной наблюдают. Просто паранойя. Или, скорее, не «они», а «оно». Лишённое индивидуальности «оно».

Что бы там ни наблюдало, это не человек.

Но каким бы глупым это ни казалось, это пугает. Какая-то «вещь» что-то такое со мной проделывает — здесь, в моём доме. Прямо у меня на глазах.

Я в глазах у этого нечто; в зрении некой вещи. Которая, в отличие от темноглазой малышки Донны, никогда не моргает. Интересно, что видит сканер? — спросил он себя. То есть — на самом деле видит? У себя в голове? Что идёт ему в сердце? Каким взором инертный инфракрасный сканер, какой обычно использовали, или голосканер кубического типа, какой используют теперь, последняя новинка, проникает мне — всем нам — внутрь, ясным или смутным? Надеюсь, подумал он, что ясным. Потому что сам я по нынешним временам больше не могу в себя заглянуть. Я вижу один сумрак. Сумрак снаружи — сумрак внутри. Надеюсь, сканеры, ради всеобщего блага, справляются лучше. Ибо, подумал он, если сканер видит так же смутно, как вижу я, тогда мы все прокляты, снова прокляты — как всегда были прокляты. Такими мы тогда и подохнем, почти ничего не зная, да и то, что знаем, тоже получая искажённым.

С книжной полки в гостиной он снял первый попавшийся том. Это оказался «Фотоальбом сексуальной любви». Открыв его на первой попавшейся странице — там изображался мужчина, покусывающий правый сосок девушки; девушка при этом страстно вздыхала, — он, словно зачитывая из книги фразу какого-то древнего двухголового философа, которой там и в помине не было, вслух произнёс:

— Любой отдельно взятый человек видит лишь малую толику целокупной истины, и зачастую, практически…

Weh! steck’ ich in dem Kerker noch?
Verfluchtes dumpfles Mauerloch,
Wo selbst das liebe Himmelslicht
Triib durch gemalte Scheiben bricht!
Beschränkt mit diesem Bücherhauf,
Den Würme nagen, Staub bedeckt.
Den bis ans hohe.[5]

— …постоянно, по собственному же умышлению обманывается и касательно этой драгоценной толики. Одна его часть восстаёт против него и действует подобно иному субъекту, поражая его изнутри. Человек внутри человека. Который суть вовсе не человек.

Кивая, словно до глубины души тронутый мудростью якобы написанной на странице фразы, он закрыл массивный, в красном переплёте с золотым тиснением «Альбом сексуальной любви» и поставил его обратно на полку. Надеюсь, сканеры не сфокусируются на обложке, подумал он, и не раскроют мою уловку.

* * *

Чарльз Фрек, которого всё больше и больше угнетало происходившее со всеми, кого он знал, решил в конце концов покончить с собой. В кругах, где он вращался, самоубийство проблемы не составляло: ты просто покупал пригоршню красных капсул и заглатывал их поздно ночью заодно с дешёвым вином, заранее отключив телефон, чтобы никто тебя случайно не потревожил.

Серьёзно поразмыслить предстояло лишь над нужным подбором артефактов, которые предстояло обнаружить позднейшим археологам. Чтобы они не ломали больные головы над тем, из какого культурного слоя ты происходишь. А также смогли по отдельным фрагментам установить, где была твоя крыша, когда ты на этот поступок сподобился.