У каждого своя шкала любви. В их жизни с Костей было всякое, только падения по шкале любви не случалось. Ошибки, обиды…, как без них и у кого получается без них… Столько лет вместе, рука об руку. Но любовь не затухала. Одна на двоих тянула и клеила их в одно целое. Один философ сказал, что мужчина, который любит одну женщину и долго, — либо герой, либо святой, либо гений. Он был в плюсе всем. Она знала: сейчас писчая братия ринется перемывать им косточки, спекулируя этой сладкой темой. Тем более, есть кому чирикать. Как водится, найдутся и красочно рассказывающие, где и с кем он Костю видел и, как над ним свечку держал. Будут и примазывающие своё имя к его, мол, за мной сам Рутковский ухлёстывал, но всё неправда. Хотя на все рты кляпов не сыскать. Но это всё писки. Хуже- распустит перья "воробышек" или навешает какой- нибудь исторический деятель на него незаслуженных смертей и потерь. Война уходит и забывается, а вот чувства и боль живут в людях вечно. Главный свидетель ушёл и "воробушек" непременно расчирикается. Поэтому она готова к новой борьбе, за его честь и их с Костей любовь. Хотелось бы, чтоб ради неё, Юлии, не судили его так строго. Он Рутковский. Она любила его. И потом, никто не накажет и не ужалит его больнее, чем он сам себя. Все годы после войны он прожил с виной в сердце перед семьёй. В страшном раскаянии перед ней, Адусей, внуками. Он ужасно переживал, как бы мальчики не узнали о его промахе. И Ада, и Юлия обещали, что тайну сохранят и внуки никогда, ничего не узнают, по крайней мере пока не научатся самостоятельно думать и судить. Расстраивался при мысли, что его фамилию из-за его слабости будут склонять. А ведь её будут носить его потомки. Гуляя по тропинкам дачи, они два старика подолгу беседовали. Она утешала, как могла.
— Ты гений войны. Кузнец побед. В конце-то концов, Костя, ты подарил миру свободу и радость!
А он сорвав листочек салата, сдул с него прилипшую землю и отправив в рот прожевал. Вздохнул и поднеся её ладошку к губам поцеловал.
— Не утешай. Всё про себя я знаю. Я оказался, Люлю, не на высоте.
— Просто, как все мужиком, — тихонько похлопав его по руке, прижималась она нежно к нему, оглядываясь по сторонам, не видит ли кто. Старые уже, а душа не хочет признавать это. А он легонько притягивал её к себе и целовал в макушку, ловя на душу бальзамом льющиеся строки. — Жизнь у человека одна. Да и перипетий в той жизни навалом, дураков и подлецов достаточно. Не будем обращать внимание. Успокойся. Ничего не изменить и набело не переписать. Ты хорошо воевал и не истории, не людям ничем не обязан. Всё остальное только наше с тобой.
Он был как все, ошибался. Лишь одним отличался от них- потом мучился за свои ошибки и страшно переживал. Да ещё: все менялись — он нет. В нём стояли стержнем: надёжность, долг, принципы и семья… Наверное, это ошибка винить себя за прошлое. И слишком много размышлять о нём тоже глупо. Но с другой стороны — это часть нас…
Юлия, подняла взгляд, на катившийся впереди гроб. Костю в цветах не разглядеть. Народу тьма. Казалось вся страна замерла у этой скорбной вахты. Она поправила, чёрный платок и проглотив горький комок всхлипнула. Придётся научиться жить без него. Вот он лежит в гробу, бледное лицо спокойно. Совесть его чиста перед страной и людьми. "Господи, прими его измученную душу и помоги мне! Вечная память тебе солдат, а потом уж муж, отец и дед! Сколько хватит моей жизни, постараюсь беречь твой покой".
Его не просто любили, а обожали фронтовики, солдаты, офицеры, коллеги, государственные деятели, просто граждане и, конечно же, женщины. Поток желающих проститься не иссякал. Юлия выдержала присутствие всех, кто пришёл проститься с ним, сказать последнее "прости" и выразить соболезнование семье. Терпеливо выслушала все банальности, которые обычны говорят люди в такой момент. Она сухими воспалёнными глазами смотрела в их лица, слушала, кивала. Казалось, что уже выплакала все слёзы, но когда подошла Нина, наколовшись на доброту и искреннее участие, уткнувшись в плечо, расплакалась. Подруга не уговаривала и не утешала. Лишь прошептала: — Ты справишься! Слышишь, он говорит:- "Неудобно Люлю, люди смотрят!"
— Я пройду этот последний путь с ним! У меня хватит сил, — твёрдо сказала Юлия. — Наш последний путь…
— Вот и отлично, — выдохнула Нина. "Господи, сколько силы в этой маленькой женщине?! Сколько её знаю всё терпит и ждёт. Сейчас будет ждать встречи с ним… Распроклятые мужики, если б они умели ценить".
Ада с беспокойством посмотрела на Нину, она ещё никогда не видела мать такой холодной, не живой. В ней и не было её. Но та дала предупредительным жестом знак: "Ада, всё будет нормально! Она справится. Она пройдёт и через это".