В госпитале, где она работала после войны, сначала, никто не знал о её особой роли на фронте. Просто не догадывались, что та, о ком судачила вся страна, кто от зависти, кто от презрения — это она. Но со временем всё вылезло наружу. Да и сама помогла, используя ту же схему. Надо было как-то жить. Но в мирной жизни этот шаг имел два конца. С одной стороны перед именем Рутковского чиновники преклонялись, двери кабинетов открывались, но с другой… пошло, поехало такое… Прослышав про интрижку, сотрудники никак не захотели оценить её деловые качества по достоинству. Чья-то неприкрытая ненависть и презрение читались прямо в глазах. Кто-то стыдливо отводил их. Ведь почти у каждой на фронте был если не муж и сын, то брат или жених. И они тут, в тылу, работая, как проклятущие без сна и отдыха на Победу, ждали своих мужиков, сжимаясь в комочек. Умирая от тревог и орошая слезами подушки, умоляли Бога о милости подарить им надежду. Сами гулять не смели. Предательство, грязь. Такие и убитым будут всю жизнь верны и не изменят никогда. А ей часто давали понять, как и чем она воевала, приближая день Победы. Бывало так, что и в глаза. Порой она чувствовала себя прокажённой, ей казалось, что каждая женщина, входя к ней в кабинет или проходя мимо, презрительно усмехается. А может, ей только казалось это… Иногда она слышала, как кто-то громко за дверью восклицал: "Это эта что ли, что подстилкой Рутковского воевала?" Бывало она, не выдержав, вылетала в коридор, но, поймав ухмыляющиеся рожи мужиков, или вызывающие лица женщин, спешила скрыться за дверью. "Подстилка, подстилка"…. звучит насмешливый голос в ушах. А всему виной его привязанность к семье, помешавшая ей стать его законной женой. Она бы никогда не пошла на ребёнка, не будь уверенной, что сможет оставить маршала около себя. Уверенность была сто процентной, только где она теперь… На всю жизнь готова была остаться тем, кем она была для него в войну, "матрасом", подбирать даже крохи с его стола. Но этот сухарь обрубив пути к себе лишил её даже этого малого. Всё, как-то неожиданно выскользнуло из рук. Ушло, как вода через решето. Её семейное счастье в одночасье накрылось медным тазом. Разве она могла поверить, что его болтовня насчёт верности семье, это серьёзно. Все так уверяют, а потом забывают об этом, и Шишманёва говорила так. А теперь Казаков, женившись на связистке, которую Юлия постаралась сделать подругой стал её другом не меньше чем Рутковскому. Ох, злыдня, обошла её несчастную со всех сторон… Но Галя с Крючка Казакова, Малинина и прочих его друзей с крючка не спустит. Она от них не отстанет. Без них она мелочь, а рядом с ними глядишь и заметят. Опять же, так старалась попасться Рутковскому на глаза и восстановить отношения. Но всё провалилось. Она злилась.