Сколько цветов у неба?

– Нет, – покачала головой Ева. – С Андреем все в порядке, занимался с репетиторами, сейчас спит. Глеб… – Она беспокойно прошлась по комнате, поправила на плечах палантин. – Я попала в одну очень нехорошую историю, никак не могу из нее выбраться и не знаю, что делать. Боюсь, она тебе сильно повредит в бизнесе, потому что я испорчу твою репутацию. Если лучшим выходом… Если ты решишь дать мне развод… я соглашусь и подпишу все бумаги.

Ева была бледна и говорила твердо, как человек, принявший решение. О том, что это решение было непростым, свидетельствовали круги под глазами и осунувшееся лицо. Последнее время Еву вообще мучили мысли, бессонница и ожидание неминуемого конца.

– Я слушаю, – Глеб все же сел и тоже плеснул себе коньяку.

Ей хотелось подойти к нему, коснуться гладкой головы, поцеловать. Но ведь они больше не близки. Жили вместе ради Андрея.

– Несколько месяцев назад я подделала картину Ники, ту, что висит у нас в столовой. Тогда это казалось игрой… Не знаю, что на меня нашло… Тебя, как всегда, не было, я, как всегда, была предоставлена сама себе, проводила время в Сети и наткнулась на объявление о конкурсе. Такая, знаешь, шутка… Нарисуете, как гений? И что-то во мне перемкнуло. Появился давно забытый азарт.

Ева сделала паузу, закурила еще одну сигарету, сделала глубокую затяжку и выпустила дым, похожий на белое туманное облако. Глеб молчал.

– Это ведь Ники и Артем всегда были талантами, правда? А я технарь. Так и не смогла написать ни одной стоящей вещи. Диплом художника ничего не говорит об истинном даровании. Все же в настоящей живописи обязательно присутствует немного шаманства, согласен? Можно знать все о пропорциях и правилах создания композиции, идеальных сочетаниях цветов, хорошо владеть техникой рисунка и неплохо писать маслом, а на выходе – ничего. Как это всегда было у меня. Зато в копировании признанных мастеров, помнишь, мы часто ходили в Третьяковку и Пушкинский копировать картины, я была впереди планеты всей, – Ева грустно улыбнулась. – В общем, стало интересно, решила тряхнуть стариной и подала заявку. Выбрала Ники. Ники вообще подделать очень сложно. Там встрепенулись. А для меня это был вызов. Вызов всем вам, которые никогда не признавали во мне художника, вызов Ники, которого я возненавидела, потому что после его гибели все возненавидели меня. Вызов самой себе, в конце концов. Знаешь, о чем был наш последний разговор с Ники? – Ева обернулась к мужу и усмехнулась. – Нет, конечно, нет. Вы все дружно решили, что я его соблазняла, а потом дала от ворот поворот. Довела мужика… В какой-то степени так и было. Я действительно очень перед ним виновата, но не в тот день. Он пил, Глеб, много пил. У тебя была очередная делегация потенциальных покупателей твоих вин, Ники был на мне, и я видела, сколько много он пил. Он писал мой портрет и просто отхлебывал из бутылки. Это было… – она затушила в пепельнице сигарету и закрыла ладонью глаза. – Это было страшно. Я пыталась отобрать бутылку, мы поссорились, я кричала какие-то ужасные слова, говорила, что он губит свою жизнь. А он ответил, что я ее уже давно погубила. Сделал еще глоток, открыл окно и швырнул недопитую бутылку в сад. Он тогда еще спросил: «Довольна?» и быстро вышел из комнаты. Я это «довольна» забыть не могу. Последние его слова. Дальше звук отъезжающей машины… и все.

Ева отняла руку от лица.

– Вы все винили меня и были правы. Но никто не хотел думать, какой ад пережила я. И переживаю до сих пор. Мне казалось, если я сделаю копию с картины Ники, я что-то докажу ему, себе, вам… И доказала. Попалась как школьница. Конечно, копия получилась, я же спец, да еще и писала красками Ники, которые остались у нас. Конечно, организаторам работа понравилась, они захотели ее купить. Я продала, почему нет? Хоть что-то я как художник смогла продать за очень неплохие деньги, – в словах Евы послышалась горькая ирония. – А недавно эти люди вышли на меня с новым заказом. Они требуют, чтобы я сделала еще одну копию Ники. Тебе известно, как это делается. Берется известная работа и слегка меняются детали, что-то убирается, что-то прибавляется и интерпретируется, как «первая версия» известной картины. Это очень большие деньги. Я хотела отказаться, я не хотела с этим связываться. Это уже не конкурс, это соучастие в преступлении, завязанном на огромных деньгах. В общем, я отказалась, но не получилось. Через некоторое время мою работу выставили на аукционе как подлинник Ники, картина была продана, и теперь, если я не выполню их заказ, они докажут мое авторство, разгласят о подделке, устроят скандал и… меня ждет срок… Вот так, Глеб… Я устала мучиться, устала бояться, устала терять… Наверное, все, что сейчас происходит, я заслужила, настало время собирать камни… но как же я устала.

Ева села в кресло, откинула голову на спинку и закрыла глаза.

– Иногда хочется уснуть и не проснуться.