Сколько цветов у неба?

А он ничего не замечал: ни того, что его имя изменилось и больше не имеет ничего общего с кличкой пуделя из «Буратино», ни ее влюбленных печальных глаз. Он просто деловито поправил ткань, потом отошел, посмотрел, как инспектор, кивнул сам себе и приступил к работе.

День был грустный. Всезнающий взгляд актрисы с портрета, молчаливый Артем, тихая музыка. Сегодня он поставил что-то классическое. За окном – июньская жара, которую Аня ненавидела. Каждый год лето в Москве было для нее испытанием. Плавящийся асфальт, городское пекло, липкие потные люди в метро и постоянное желание уехать к морю или за город. Мечта об отпуске.

Сегодня Аня даже не устала. Она готова была сидеть так дополнительный час, а то и два, лишь бы потянуть время, лишь бы еще немного понаблюдать его за работой.

Как глупо. Глупо-глупо-глупо. А еще совсем недавно казалось – здравомыслящая женщина.

– Все, – объявил Артем. – Закончил. Кофе будешь?

– Буду, – Аня села удобнее и начала крутить шеей. Все-таки затекла. – Покажешь?

– Да, конечно, подходи.

Пока она одевалась, он колдовал над кофе, потом оба разглядывали получившийся портрет. Аня на нем себя не узнавала. Нет, фотографическая схожесть присутствовала, несомненно. Ее глаза, ее волосы, ее рот и овал лица… но это была не она. Это была очень красивая женщина с озорным и немного хитрым взглядом. Аня никогда не считала себя ни красивой, ни хитрой. Откуда он взял этот взгляд?!

– Это я? – на всякий случай спросила она.

– Мне так кажется, – ответил он, протягивая кружку с кофе.

– Как неожиданно ты меня увидел. Но… мне нравится.

– А вот это?

Артем подвел ее к маленькому мольберту в углу, и Аня снова столкнулась со своим изображением, но уже совершенно другим. Четкий профиль на фоне изумрудной зелени. И эта зелень оттеняла цвет волос, делая их почти огненными. И взгляд, впившийся в рассматриваемую картину. А картина эта была еще не нарисована. Но в бледных наметках-штрихах Аня узнала парусник, что висел в столовой в доме Глеба и Евы.

– Такое чувство, что она, – у Ани не получилось произнести «я», – увидела другой мир и хочет в него попасть. А рамка рассматриваемой картины – это окно в другой мир, в другую реальность. Почти фэнтези. Очень гармоничная композиция и отличное цветовое решение.

– Как профессионально ты изъясняешься.

– Ну, мы же с тобой в некотором роде коллеги, разве нет? Я все-таки дизайнер книг. Почти художник.

– Точно, все время упускаю это из вида.

– Угу, и булочку тоже зажал.

– Забыл. Пошли за булочками.

Они вернулись к мини-кухне. Аня вынимала булочки, Артем варил вторую порцию кофе.

– Куда ты пристроишь мой портрет? – спросила она, откусив румяную сдобу.

– Думаю, на итальянскую выставку.

Аня чуть не подавилась булочкой. Ее портрет? На ту самую выставку? Для которой они делали каталог? Аня закашлялась.

– А разве там не четкое количество работ? – спросила, запив новость кофе.

– Все правильно, четкое. Да ты отлично подкована. Просто я думаю о замене картины из ранее утвержденного списка.

– А-а-а… – протянула Аня. Добавить больше было нечего.

– Ты против?

– Н-н-нет. С чего бы? – пожала она плечами. – А ту, с профилем, брать не будешь?

– Нет. Она тебе понравилась больше?

– Она интригует, скажем так. А «Облако света» ты закончил?

– Не совсем.

Ответ прозвучал уклончиво. Аня поняла, что большую картину ей сегодня не покажут. Картина стояла на мольберте и была прикрыта тканью. Интрига.

Ей очень хотелось поднять ткань и посмотреть, что там.

Вскоре кофе оказался выпит, а булочки съедены. Это был последний сеанс, и он подошел к концу.

– Знаешь, что мне очень нравится в этом портрете? – спросила Аня, кивнув в сторону актрисы.

– Что?

– Пятна на заднем фоне. Они перекликаются с цветами ее одежды, но более бледные и сглаженные.

Из-за пересечения цветов получилась на редкость законченная композиция. Я тоже порой пользуюсь этим приемом в обложках. Правда, очень редко. Обычно авторы хотят видеть другое.

Артем очень внимательно и как-то по-новому на нее посмотрел.

– Что?

– Ничего, – он покачал головой.

Время, отпущенное ей в этой студии, неумолимо истекало. Аня это ощущала почти физически. Тянуть больше нельзя, нельзя становиться навязчивой. Пора уходить.

Под ложечкой противно засосало. Как перед экзаменом. Вот и все.

А он стоял совершенно спокойный. Для него ничего не происходило. Абсолютно ничего. Это у нее очередная личная неудача.

– Ну, я пошла, – сказала Аня, тщательно контролируя голос и стараясь, чтобы он звучал беззаботно. – Как получим тираж, дам знать. – Она обернулась перед дверью и широко улыбнулась. – Пока.

7

Шрам не давал покоя. Мало того, что Егор его по памяти нарисовал уже с десяток раз, так этот страшный рубец стал отправной точкой для ассоциаций. Он был похож на тропу, на ущелье, на горную гряду. Егор все еще отчетливо помнил его выпуклость под своими пальцами.

Зачем? Зачем рисовать одну и ту же линию?

Просто он скучал по Вике. Он сходил с ума. Он шел на кухню и вспоминал, как она, сидя за старым щербатым столом, пила с ним чай и ушла, не оставив номера телефона.