Сколько стоит ваше сердце?

- Индюк тоже думал, что купается. А потом вода закипела... Соберите прах, погребение откладывается, пока не будет жреца. Вечно от этих небом тронутых одни проблемы.

- Истинно так, - согласился адъютант, на этот раз вполне искренне. Как многие, лишенные магии он ненавидел тех, в ком она была. А в Фиоле жрецом мог стать лишь магически одаренный... Собственно, только жрецом он и мог стать.

- Коня! И - мне нужен полковник Арей, вместе со своими бойцами. Они отлично подготовлены, надо отдать ему должное.

- Полковник - великий воин, - машинально поддакнул адъютант, записывая приказ, - куда направить полк, как только они прибудут? Расквартировать в городе или готовить лагерь на подошве Свияжа?

- Полковника и его людей отправить за мной, и пусть не мешкают ни мгновения. Отстанут хотя бы на малую клепсидру, всех повешу. Тебя - первого.

- Но - куда отправить? - осторожно уточнил офицер. К обещанной петле он отнесся очень серьезно, но служба была прежде всего.

- Меня окружают идиоты, - посетовал генерал Рино, - к шахтам, естественно! Нужно во что бы то ни стало предотвратить взрыв и поймать Монтреза.

Адъютанта передернуло. Бушующая стена пламени и люди, сгорающие заживо - не то зрелище, которое забывается быстро.

- Это будет сложно, - проговорил он.

- А кто сказал, что будет легко? Мой эскорт готов?

- Да, генерал.

- Поторопись. Одна короткая клепсидра.

- Да, генерал.

- Я ведь не шутил на счет петли.

- Да, генерал.

Наместника и его жену в полуобморочном состоянии цепляли к лошадям, чтобы протащить по улицам города под крики о предательстве и неизбежной каре а то, что осталось, вывесить на въезде в город для всеобщего устрашения.

Стандартная тактика Фиоля, которая прекрасно работала везде. В любой стране, с любым населением. Генерал Рино ничуть не сомневался, что сработает и теперь.

Блестящий фиольский офицер понятия не имел, что такое - Кайора. Ему еще предстояло сделать это открытие. Что ж, как говорили на его просвещенной родине: "Каждому плоду - свой срок созревания. Терпение - мудрость садовника".

Деревня Карута свой роскошный титул получила, явно, по ошибке. Шесть глинобитных строений, крытых соломой, прилепились на горном склоне непонятно как, не иначе - магией. Их окружала чахлая поросль виноградников, пожелтевших от недостатка воды и неподходящей почвы, а вниз не вело ни единой дороги.

Вообще ни одной - только крутая тропинка, которую даже самый мелкий и безобидный дождь делал совершенно непроходимой.

Поселение возникло и закрепилось по двум причинам: из расщелины в горе бил крохотный родничок. Даже не бил - а капал, в клепсидру по кошачьему блюдечку. И - люди наместника сюда не заглядывали. Лошади в гору не шли, а пешком по этим погуляй-пропади склонам лазить -дураков нет.

Как сказал бы Винкер - идеальное место.

Люди здесь жили... а, вернее, обитали - жизнью это прозябание назвать было сложно. Впрочем, постоянно в деревне сидел лишь старый, почти слепой Катиаш: бывший пастух, бывший рыбак... может быть еще кто-нибудь бывший, кого это сейчас волнует - и сравнительно молодая и очень красивая женщина, светловолосая и гибкая, как виноградная лоза.

У женщины был звучный голос и грация небольшой местной ящерки, симпатичной и юркой, с тремя характерными складками на спине. И характер такой же - вроде бы пугливый, скромный и ненавязчивый. Но уж если такая ящерка вознамерилась куда-нибудь попасть, так хоть завали дорогу камнями с лошадь размером - попадет! Попадет - и никому об этом не скажет. И даже гордиться не станет - несносное свое упрямство Тамире считала не достоинством, которым следует хвастаться, а секретным оружием на крайний случай. Которое следует очень хорошо прятать.

Она показалась в начале узкой тропы, увешанная тыквенными флягами с водой и попыталась уговорить лохматого пса, задремавшего под олеандром, уступить ей дорогу. Но тот упорно делал вид, что ослеп и оглох.

- Ах так! - Тамире выгнула светлую бровь и ножкой в матерчатом башмаке наступила псу на хвост. Аккуратно - но сильно.

Тот рыкнул и ощерился, показав набор желтых клыков.

- А, так ты все-таки жив, лентяй, - пропела Тамире, - так может, если жив - и водички хочешь?

Женщина качнула флягой. Пес вздохнул, сообразив, что никого он сегодня не покусает, ибо пить хотелось больше, чем мстить. И потрусил вперед, к домику, больше похожему на сарай.

- Катиаш, твоего сторожа когда-нибудь самого украдут, - заметила Тамире, наполняя собачью миску, кружку старика и еще две пиалы, сделанные из половинок ореха.

- Помолчи, женщина. Что ты понимаешь в жизни, ворах и собаках? - отмахнулся старик.

- Ничего не понимаю, - согласилась Тамире, - похлебку варить или вы Святой Благодатью сыты?

В хижине витал дивный аромат козьего дерьма, которым хозяин в холодные ночи топил очаг. Бочка "топлива" хранилась тут же, рядом с печуркой, чтобы не отсырела. Ну и чтобы далеко не ходить.

Еще из мебели были старые козлы, на которых лежали грудой сухие лозы, несколько охапок соломы и парочка тюфяков, явно знавших лучшие времена.