Скиф

Было еще что-то, уже не припомню, но о том, что не все шмели жалят, Любочка не говорила, зато рассказывала, что шмели, как и пчелы — медоносы. Выкармливают свое потомство медом и пергой (медовым тестом вместе с пыльцой).

Вот и Лид об этом знал. Пока мы с Авасием дозорили, подговорил он Мазия раскопать шмелиное гнездо. Деревянную лопату взяли они у погонщиков, и стал Мазий раскапывать землю вокруг маленькой норки, обнаруженной Лидом. И услышал я издали, с речки, из-за высоких ракит рев сколота, а потом и увидел несущегося к реке Мазия, размахивающего над головой лопатой. За ним, в некотором отдалении, бежал Лид. Я ведь не знал, чем они занимались. Думал, случилось что-то. Дал Рыжику шенкеля и поскакал к ним. Когда увидел веселые глаза Лида, понял, что напрасно волновался. А шмели покусали Мазия сильно, и меда почему-то в их гнезде не оказалось, одни белые личинки.

* * *

Вечереет. Погода не так уж плоха: не солнечно и не пасмурно, так, серединка на половинку. Сквозь серые влажные тучи время от времени проглядывают солнечные лучи, но скоро бордовый блинчик закатится за горизонт и небо нахмурится. Давление, наверное, стремительно падает — глаза закрываются, хочется спать.

Стали у заболоченной балки с небольшим, цветущим озерцом. Животные пьют прямо из него. В котлы воду набираем из замшелого сруба с ключевой водой. В двухстах метрах от места стоянки шумит дубрава. Когда проезжали опушкой, насобирали сухих веток. Теперь, может, и не придется под утро замерзнуть.

Первыми в дозор идут братья — Олгасий и Олкаба. Молодцы, берут с собой копья, щиты и поднимаются по крутому склону наверх!

— Ох, и устала же я! — вздыхает Алиша и устраивается у костерка, а головой на моих коленях. Поглядываю на дремлющих в ожидании ужина ребят и только вздыхаю. Я не весельчак, как Лид, и не Авасий — из которого слова не вытянешь, и сейчас не прочь поговорить с кем-нибудь…

Булькает в котле каша, и, кажется, ее нужно время от времени помешивать, чтобы она не пригорала. Тянусь к палке-мешалке, воткнутой в ухо котелка, стараюсь не разбудить девушку. Помешиваю…

Мне кажется, что каша доварилась, и я легким касанием к плечу бужу Алишу. Открыв глаза, она вскакивает на ноги, хватает свою палку и начинает мешать варево. Я улыбаюсь, понимая, что она еще не в полной мере осознает, что делает. Успокаиваю девушку:

— Я мешал кашу, вот только не знаю, готова ли она?

Алиша слизывает просяные крупинки с палки и кивает, мол, готова.

Бужу ребят и скольжу взглядом по часовым — братьям. Они все так же, как и двадцать минут назад, стоят спина к спине. Странно стоят, буковкой «А», точнее — «Л», касаясь затылками. Делюсь своим наблюдением с Лидом. Мне неподвижность позы наших дозорных показалась странной, а Лид сразу сообразил, в чем дело, и вынес свой вердикт:

— Они спят!

— Как спят?!

— Смотри, они уходили с копьями, а теперь копий в их руках не видно. Братья воткнули их в землю, и теперь каждый опирается рукоятью щита о древко. Еще головами друг другу помогают устоять. Видишь?

— Вижу, — бурчу в ответ, раздумывая над наказанием для нерадивых часовых.

Лид и тут опередил меня. Взял кожаные путы, которыми обычно стреножат лошадей, и стал подкрадываться к спящим дозорным. Впрочем, это ему удалось без труда, как и привязать ногу Олкабы к ноге Олгасия. Закончив свою диверсию, Лид заорал:

— Хамара! — что по-сколотски означало враг[38].

Братья проснулись, попытались повернуться, чтобы вынуть из земли копья, но уже на этом действии стали мешать друг другу, и Олкаба, потеряв равновесие, упал. За ним рухнул и Олгасий. Смеялся над сонями даже Авасий, а мне было не до смеха. Крикнул Лиду, чтобы вел братьев ко мне.

Освободившись от пут, они спустились. Стоят у костра, пряча под ноги взгляд. Ну, хоть виноватыми себя чувствуют. Строго говорю:

— От часовых зависит жизнь каждого! Понимаете?! — делаю паузу, чтобы все прониклись угрозой, и объявляю свое решение: — За сон в дозоре наказать каждого на шесть оболов, что составляет дневной заработок охранника в караване.

Братья улыбаются. Похоже, мое наказание не кажется им строгим…

* * *

И снова тракт утонул в ковылях. Бескрайняя степь восхищала своим простором, дикой красотой и задумчивой тишиной. Дорога под копытами лошадей пылила, и возок Аристида теперь возглавлял караван. Сам эллин сидел на козлах с возницей, разглагольствовал о величии Греции. Я ехал рядом. Слушать купца мне было интересно.

Аристид заявил, что его соотечественники всегда были плохими мореходами, но плавание у берегов способствовало расселению эллинов в лучших местах Ойкумены. И никто нынче не смеет бросить вызов греческим полисам.

В тот момент я хотел спросить у него о захваченных Сатиром эллинских полисах — Нимфее и Киммерике, но рассудил, что лучшим для меня будет послушать торговца, пока тот охотно делится информацией.