Скелеты в шкафу никогда не врут

Предчувствуя худшее, лекарь достал из саквояжа кожаную маску, больше похожую на странный намордник, к тому же набитый чесноком, и надел, после чего осторожно отворил открывающуюся вовнутрь дверь в хату. В лицо ему ударила смесь из «ароматов» гниющих трав, мяса и дерева такой силы, что даже чеснок у носа не справлялся. Повсюду летали в каких-то невероятных количествах жирные мухи, у ног ковром копошились опарыши и черви. Казалось, дом и всё, что в нём было, поразила одна и та же болезнь, заставив скоропостижно гнить.

Внутри было темно, поэтому лекарь не стал закрывать за собой дверь, а подпёр её удачно подвернувшейся колодой, не забыв после этого отряхнуть руки. Цельный кусок ствола могучего дуба словно год в воде пролежал – был холодным, скользким и дряхлым.

На печи лежало нечто бесформенное, вроде бы человек, укатанный сразу в три или даже четыре одеяла. Из-за темени и этих самых одеял понять, точно ли это Гедрюс, не представлялось возможным. Однако разило от печи так, что глаза, даже укрытые маской, слезились.

Рентан, подавив рвотный позыв, сделал шаг по направлению к печи, желая удостовериться, но сразу же отступил назад. Это была плохая идея как ни посмотри: кем бы ни был этот человек, он уже либо мёртв, либо обречён. Проверять не имело смысла.

Из-за этого в поле зрения лекаря попала топка. Ещё только подходя к хате, он удивился, почему её не топят – обычно простой народ любую хворь старался победить ударными дозами тепла. И только внутри выяснилась причина. Сквозь слегка приоткрытую дверцу было видно, что в топке вместо дров и углей находится какое-то невероятное количество различных насекомых, составлявших единую непрерывно копошащуюся массу.

Это стало последней каплей. Рентан в страхе сделал шаг назад, намереваясь покинуть хату, но вдруг дверь, откинув колоду, словно пушинку, громко захлопнулась перед самым его носом. Вдобавок её невозможно было открыть, как будто бы кто-то прижал с другой стороны.

– Эй там! – неразборчиво крикнул лекарь. – Откройте!

Стало темно хоть глаз выколи. Небольшой фонарь имелся у Рентана с собой, в саквояже, но в такую темень достать и зажечь его не представлялось возможным. Это уже не говоря про ходившие ходуном от страха и омерзения руки лекаря.

– Не откроют. Потому что там никого нет, – вдруг раздался с печи хриплый голос. – Я давно тебя жду.

Бесформенная масса одеял зашуршала, закопошилась, зачавкала, будто бы там кто-то возился. Впрочем, голос принадлежал точно не Гедрюсу – он тоже хрипел, но не так сильно. К тому же чего у знахаря точно не было, так это красных, светящихся в темноте, словно угли, глаз, к тому же слегка плавающих в воздухе, будто никакие кости и мышцы их не удерживали.

– У нас юбилей: двадцать лет, как мы с тобой разминулись, – продолжил вещать неизвестный громким, проникающим в самую подкорку мозга голосом.

– Что?! Кто здесь?!– вытаращился лекарь, не шевелясь.

Схватившись за знак Двенадцати, он принялся беззвучно молиться. Его слова, приглушённые маской, вряд ли можно было разобрать, но обладатель светящихся в темноте глаз как будто этого даже не заметил.

– Неужели ты думал, что от меня выйдет сбежать? Что меня обманет новое имя или смена имиджа?

– К-кто ты? – спросил Рентан, уже догадываясь, каков верный ответ.

По изменившемуся внутреннему убранству хаты Гедрюса было несложно догадаться, что за тёмная сила это всё устроила. Тот, кому молился сам знахарь и его паства, явился во всём своём «великолепии». Вовсе не бог, как думали многие, а всего лишь тень бога. Лишенный истинного имени, его ещё знаки как Проклятого, Отвергнутого, Тринадцатого.

– Я – твой самый великодушный покровитель, – уклончиво рассказали с печи. – Ты многое взял у меня, не спрашивая дозволения. До поры я прощал это. Как прощал и то, что ты не спешил рассчитываться за оказанную тебе щедрость. Но срок моего снисхождения уже почти что вышел.

– Я не знаю, о чём ты говоришь, демон! – вскинув руки в традиционном жесте Двенадцати, дерзко ответил Рентан. – Уходи прочь!

Этот порыв мало впечатлил притаившееся на печи существо. Куда больше он помог собраться с силами и прийти в себя саму лекарю. Взять себя в руки, укротить страх. Он всякого разного сделал за свою жизнь. Плохого тоже. Но вот никаких сделок с богами, особенно павшими, в этом длинном списке не было никогда.

– Знаешь! Ещё как знаешь! Мы оба знаем, что произошло тогда в Оренгарде. Но ничего, ничего-о-о. Хвастайся. Молись. Трясись. Я терпеливый. Двадцать лет ждал, подожду ещё немного. А осталось, поверь мне, совсем чуть-чуть.

– Подождешь чего? – мрачно осведомился Рентан.

Во время разговора он перебирал варианты того, что мог сделать здесь и сейчас. Увы, пользы от его навыков почти никакой не было. Владей лекарь магическим ремеслом, какие-то шансы отогнать демона ещё имелись, но чего не было, того не было. Зато могла пригодиться любая информация, раз уж демон только игрался.

– Того момента, когда ты сам ко мне обратишься. Упадёшь на колени и, трясясь от страха и боли, со слезами на глазах и иссиня-кровавой пеной у рта, назовёшь моё имя.