Скелеты в шкафу

– Устриц, салат «Цезарь», жареную утку и десерт а-ля Павлова1[2].

– Объедение, – с энтузиазмом отозвался Чарли, который слабо представлял себе вкус всего этого, за вычетом разве что утятины.

– Но вино ударило мне в голову. От счастья у меня закружилась голова, – с горестным вздохом продолжал свою печальную повесть дядя. – На нашем столе стояла безобидная свечка, но, увы, за спиной у Джулии на стене была лампа под алым абажуром, и вот – дзынь! – она взорвалась. Осколки так и посыпались во все стороны. И на ее чудесное платье, и на прическу, и я вскочил, и тут взорвалась еще одна лампочка, возле соседнего стола. Можешь себе представить мое состояние.

– Но ведь никто не догадался, что это вы! – возразил было Чарли.

– Не догадался бы, не выстави я себя полным идиотом! – шепотом закричал дядя Патон. – Я пустился в извинения: ах, ох, простите, и тут – бац! – взорвалась третья лампочка. И еще, и еще, и я выбежал вон с криками «простите!». Мне стало так неловко, я просто не знал, что делать, – оставаться в ресторане было нельзя, а не то там бы взорвались все лампочки до единой.

– Ну не расстраивайтесь вы так! Вы наверняка придумаете, как объяснить все мисс Инглдью, – попытался утешить его Чарли.

– Ах, Чарли, так ведь я же не заплатил по счету! – всплеснул руками дядя. – Что она обо мне подумала! Решила, что я трус, который испугался каких-то лопнувших лампочек и сбежал? Предоставив даме расплачиваться за ужин?!

– Вам надо просто сказать ей правду, – посоветовал Чарли.

– О нет! – душераздирающе простонал дядя Патон. – Только не это. Мы обречены, Чарли, и ты, и я. Над нами тяготеет ужасный рок. Ибо мы – иные. Ибо злосчастное наше семейство с его злосчастными способностями…

– Вот еще! Ничего мы не обречены! – свирепо возразил Чарли. – Да возьмите же себя в руки, дядя Патон! У меня страшно важные новости! Ну пожалуйста, сосредоточьтесь!

Но дядя Патон опять опустил скорбную главу на руки, и похоже, решил пребывать в таком положении всю оставшуюся жизнь. Тогда Чарли начал пересказывать все то, что доктор Толли наговорил на пленку внутри механического пса. Он говорил и говорил, и наконец дядя Патон поднял голову и стал внимательно слушать.

– Силы небесные! – вскричал дядя, когда Чарли дошел до органиста. – Лайелл!

– Так это был папа?

– Несомненно, – бросил дядя. – Рассказывай дальше!

Когда Чарли подошел к концу странной истории доктора Толли, дядя Патон выглядел уже гораздо лучше. Он оживился.

– Какая необычная история! Просто в голове не укладывается! – воскликнул он. – И какая трагическая, мой мальчик. Да, поистине трагическая. Бедное дитя. И твой отец… ах, как жаль, что я не смог всему этому помешать! Я уверен, я более чем уверен, что, пытаясь спасти дитя, он тем самым обрек себя на смерть.

– Дядя, так ведь папа-то жив! – быстро сказал Чарли.

– Что? Нет, Чарли, как ни жаль, но, боюсь, ты заблуждаешься.

И тогда Чарли рассказал дяде про Габриэля Муара, про синий плащ и отцовский галстук.

– Вряд ли он врал – врать ему незачем, – закончил он. – Вы бы его видели, дядя! Он тоже умеет всякие чудные штуки. Ну, все равно как я голоса слышу, а Манфред гипноз наводит… а вы вот лампочки взрываете.

– Мне остается только поверить тебе на слово, Чарли. Но пойми, я видел то место, где автомобиль рухнул в карьер. Твой отец просто не мог выбраться, а если он и спасся, то где же он теперь?

Чарли помрачнел и пожал плечами. Он и сам не знал ответа на этот вопрос, зато знал, что тело отца так и не нашли.

– Наверно, бабушка Бон не разрешила его совсем убить, потому что он все-таки был ее родной сын. Но она подстроила ту автокатастрофу и все остальное, потому что не могла заставить его плясать под свою дудочку. Понимаете, дядя, они все участвовали в этой гадости, и Блуры, и Юбимы – все, кроме вас. Им только поперек слово скажи или просто не послушайся, и они сразу тебя прикончат, или куда-то упрячут, или заставят забыть, кто ты такой.

– Ах, мой мальчик! – вдруг грохнул кулаком по столу дядя Патон. – Я так виноват. Мало было просто держаться тише воды ниже травы. Не буду отрицать, я знал, что затевается нечто скверное. Мои драгоценные сестрицы шушукались и строили какие-то козни, и устраивали тайные совещания, и к ним ходил доктор Блур и его жуткий дед Иезекииль, а я не обращал на все это внимания.

– Дед? – удивился Чарли.

– Да, дед, – кивнул Патон. – Самый злобный старикашка, каких только свет видывал. Ему сейчас уже больше ста лет. А однажды вечером мне позвонил Лайелл. Он тоже обнаружил, что затевается нечто скверное, и просил моего совета. В те времена он жил на другом конце города с тобой и твоей мамой. Мы договорились встретиться на площади у собора. – Дядя вновь закрыл лицо руками. – И я не пошел, Чарли, – простонал он. – Я… я забыл.

Понимаешь, я работал над книгой. Но что такое книга в сравнении с жизнью человеческой? Так я больше и не видел твоего отца.

Хотя папино исчезновение оказалось связано с кучей таинственных и зловещих событий, Чарли все равно расправил плечи от гордости. Папа пытался предотвратить преступление! Он не струсил!