Читаем Скажи миру – «нет!» полностью

Скажи миру – «нет!»

Олег Верещагин , Олег Николаевич Верещагин

– Та-нюш-ка-а!!! – проорал я, вскидывая палаш в ту сторону, где сидела – нет, прыгала! – Татьяна. Мое лицо горело. – Та-нюш-ка-а!!!

Немец подобрал палаш и, беззлобно улыбаясь (дышал он тяжело), сказал, подбирая русские слова:

– Тиль ван дер Бок говорил мне, что ты лучший боец, которого он когда-либо видел. Это было здорово.

– Ты видел Тиля? – улыбнулся я. Андерс махнул рукой:

– Зимой. На севере. Он рассказал, как вы разгромили урса в Карпатах…

…Наташка Мигачева здорово «обпрыгала» немку-соперницу. Валька Северцева не столь убедительно – на две секунды, – но тоже тоже обошла пловчиху на двухстах метрах. И вообще, как предательски заметил Андрюшка Альхимович, «девчонки сегодня сражались лучше, чем мы!».

Меня это не оскорбило и не огорчило.

* * *

Костер мы развели на мысу. Немцы обосновались подальше в глубь полуострова. И вообще – они, кажется, понимали, что у нас намечается «разговор».

Наши это знали – тем более. Но пока что все спокойно ели или негромко переговаривались, сидя на охапках хвороста. Игорь трогал струны и напевал под Градского песню из нового мультика «Перевал» – очень интересного, фантастического… а песня – грустная…

В жизни так мало красивых минут.В жизни так много безверья и черной работы.Мысли о прошлом морщины на бледные лица кладут.Мысли о будущем полны свинцовой заботы.А настоящего – нет! Как между двух берегов,Бьемся без смеха, без счастья, надежд и богов…У барьера – много серых,Некрасивых, бледных лиц —Но в глазах у них, как искры,Бьются крылья синих птиц!Вот опять открылось небо – голубое полотно!О, по цвету голубому стосковались мы давно!И не меньше стосковалисьПо ликующим словам,По свободным, смелым жестам,По несбыточным мечтам!Дома стены, только стены,Дома жутко и темно…Там, не зная перемены,Повторяешь все равно…

Я скользил взглядом по лицам своих. Пойдут ли они за мною? Неужели могут не пойти? И что делать тогда? И можно ли вообще будет что-нибудь сделать? А главное – нужно ли то, что я хочу им предложить?

…все равно! Но так ведь трудноИскры сердца затоптать!Трудно жить, и знать, и видеть —Но не верить, но не ждать!И играть тупую драму, покорившись, как овца —Без огня, без вдохновенья, без начала, без конца![26]

…– Ладно, все, – я поднялся. – Начинаем то, для чего собрались.

– «Взвейтесь кострами…» петь будем? – уточнил Вадим.

– Обязательно, но в финале, – пообещал я спокойно. – Итак… Я хочу переправиться на Крит. И призываю вас следовать за собой. – Это должно было прозвучать смешно. Но не прозвучало, хотя воцарившееся молчание стало удивленным. Я продолжил: – Это ближе к урса. Это ближе к загадочным местам на юге. Это ближе к разгадке мира, в который мы попали…

– Это ближе к нашей гибели! – заорал, вскакивая, Саня, словно его подбросила с места мощнейшая пружина. – Ты окончательно рехнулся, Олежек! Кем ты себя вообразил?! Королем Артуром?! Тогенбургом, блин?!

– Ты все сказал? – полюбопытствовал я. Саня, тяжело дыша, сел. И уже сидя поднял голову:

– Я все сказал. И я знаю, что меня не поддержат. Но попомните мои слова: очень скоро наступит время, когда мы – все мы! – страшно пожалеем, что послушались этого авантюриста от справедливости. Взвоем!

– Меня пока еще никто не послушался, – заметил я. – Как раз перехожу к этому вопросу. Называю имя и фамилию. Кто за Крит – говорит «да». Кто против – соответственно, «нет».

– Жизнь и свободу Гусу. Да, – задумчиво сказал Вадим.

– Пусть сгинет этот чех. Нет,[27] – откликнулся Север.

Я усмехнулся:

– Легат Север[28], заткнитесь… Поехали… Вадим Демидов.

– Да.

– Александр Бубненков.

– Нет.

– Арнис Скалнис.

– Да.

– Татьяна Бурцева.

– Да.

– Игорь Мордвинцев.