Сказание о Рокоссовском

Теперь был фронт. Никогда еще за всю свою военную жизнь ему не приходилось командовать такой огромной массой войск. В состав фронта входил чуть ли не десяток армий и танковых корпусов.

Вначале его даже напугал расширившийся масштаб работы, неизмеримо возросшая ответственность. Но приказ о своем новом назначении он принял, как и полагается солдату:

— Слушаюсь!

Идет Великая Отечественная война. Не время теперь прибедняться, малодушничать: «Не справлюсь... Не вытяну... Нет опыта...»

В главном он был уверен: на любом посту, в любой обстановке будет работать с полной отдачей всех сил, знаний, опыта.

Никогда он не был карьеристом, не тянулся за высоким постом или лишней звездой. Всегда выполнял свой долг как коммунист, как советский командир.

И если Верховное Главнокомандование говорило: «Иди!» — он шел.

В августе 1942 года, после упорных боев с противником, который безуспешно пытался продвинуться на север вдоль Дона, войска Брянского фронта перешли к обороне.

Немцы, словно почувствовав, что оборона здесь крепкая, тоже притихли, направив главные усилия на юго- восток. Каждый день оттуда приходили тяжелые известия. Преодолевая сопротивление частей нашего Юго-Западного фронта, вражеские колонны рвались вперед, добивались все новых успехов.

Пришлось помогать соседям. По приказу Ставки ушли на Юго-Западный фронт один, второй, третий танковые корпуса. Но и этого было мало. Как видно, за весну и лето немцам удалось собрать большую наступательную группировку. Теперь она таранила наши отступающие войска.

В начале сентября обстановка резко обострилась. Противнику удалось форсировать Дон, преодолеть междуречье Волги и Дона, завязать ожесточённые бои на окраинах Сталинграда.

Тяжело было смотреть на карту. Где Германия, где наша государственная граница — и где Сталинград.

Разное можно было предполагать в начале так неудачно сложившихся для нас первых дней войны. Но чтобы гитлеровцы дошли до Сталинграда — никогда!

Бои у самой Волги. Теперь Константин Константинович Рокоссовский думал, что со своим стоящим в глухой обороне фронтом он оказался в стороне от главного направления, словно в резерве... Было тоскливо. Казалось, предложи ему сейчас армию или корпус — с радостью согласится, лишь бы сражаться там, на сталинградской земле.

С нетерпением и надеждой ждал указаний из Москвы, из Ставки Верховного Главнокомандования. Когда же? Когда?

Такой день настал.

Вызванный к аппарату ВЧ, он сразу узнал глуховатый, низкий, со знакомым акцентом голос:

— Товарищ Рокоссовский, вам не скучно на Брянском фронте?

Сразу подумал: как точно угадал Верховный его мысли, его настроение, желания!

Поспешил подтвердить:

— Конечно скучно, товарищ Сталин!

— Предлагаем вам принять командование фронтом под Сталинградом.

— Спасибо!

Константин Константинович Рокоссовский рассказывал: 

— Уже на следующий день после телефонного разговора со Сталиным я был в Москве. Поздоровавшись, Верховный прошелся по кабинету. Мягкие шевровые его сапоги бесшумны на лощеном паркете.

Сталин был мрачен. Таким я его еще не видел. Серо-землистое лицо казалось осунувшимся. Ходил молча. Вдруг резко остановился и, глядя мне в глаза, сказал сухо, почти сердито:

— Надо спасать Сталинград!

Поверьте мне — я вздрогнул. До предела откровенная фраза была подобна удару. Направляясь в Москву, я знал, что дела на Юго-Западном фронте идут плохо. Но такая смертельная угроза Сталинграду? Нет, не может быть!

Словно заметив, какое впечатление произвели на меня его слова, Сталин добавил мягче:

— Берите с собой лучших своих офицеров и вылетайте туда побыстрей,

Я знал, что теперь никакие слова не нужны. Только и сказал:

— Все будет сделано, товарищ Сталин! Все!

Генерал-лейтенант Рокоссовский в общих чертах представлял себе, какая опасная ситуация складывалась на юго-востоке и юге страны. Слова же Верховного Главнокомандующего словно осветили теперь важнейший участок фронта, сделали все рельефным, наглядным.

Двумя гигантскими клиньями немцы врезались в нашу оборону, вышли к Сталинграду и одновременно начали продвигаться через Ростов на Кавказ.

Новое наступление гитлеровцев таило для страны серьезную угрозу. Их цель была ясна: перерезать наши важнейшие коммуникации, оторвать нефтеносные районы Баку и Грозного, пшеничные поля Северного Кавказа, закрыть путь из Ирана, по которому шла какая ни на есть, а все же помощь союзников.

Что предпримут немцы, овладев Сталинградом? Не исключено, что ринутся на Саратов и Куйбышев, чтобы обойти Москву с востока и еще раз попытаться захватить советскую столицу, где они уже обожглись осенью сорок первого года.

Прав Верховный: Сталинград надо удержать во что бы то ни стало.

Самолет Ли-2, поднявшийся с одного из московских аэродромов, взял курс на юго-восток. Самолет летел низко, порой переходил на бреющий полет — так было безопасней, меньше вероятности встретиться с немецкими истребителями.

Внизу уныло тянулись уже по-осеннему пустые поля, чернели расползшиеся под дождями, исполосованные автомашинами, растерзанные гусеницами танков и самоходок многострадальные прифронтовые дороги.