Сижу на нарах (из непечатного)

Профессор кислых щей, пижон или кретин,
Аллах иль Магомет — ах, кто ни умножай, —
одиножды один получится один.
Но и одно зерно пророчит урожай.

Мы все по одному — и раб, и господин.
Всяк сущий одинок, и гроб всему итог.
Одиножды один и в Греции один.
Один — и Люцифер, и всемогущий Бог.

И ты, мой антипод, доживший до седин,
меня не обличай, учти: я — твой двойник.
Одиножды один останется один…
Но — от любви одной весь этот мир возник.

1991

«Видит Бог, надоело…»

Видит Бог, надоело —
все вокруг колбасы,
все о черном да белом.
Я хочу бирюзы!

Вылезая из норки,
растопырив усы,
я хочу на пригорке
обомлеть от красы.

От летящей березы,
от поющей козы…
Чтоб — отхлынули слезы
чтоб — отпрянули псы.

1991

«Жизнь хороша моментами…»

Б. Тайгину

Жизнь хороша моментами.
Успеть, хоть часть, но всласть!
Бог с ними, с претендентами,
клюющими на власть.

Пусть станут президентами,
пусть издадут декрет.
Жизнь хороша моментами!
А в целом — ложь и бред.

Беда с интеллигентами,
что ищут в жизни суть:
ведь и они, моментами,
не прочь словцо ввернуть.

1991

Жалобы «турка»

Возвращается «нэп».
Удаляется время безбожное.
И Россия, как склеп,
как кладбищенский склеп, потревожена.
Ни бум-бум, ни строки
не прочесть по-заморски крестьянину.
И дымят мужики, и скворчат шашлыки
из тропической обезьянины.
Происходит весна.
Потянуло чужими эфирами.
Опустела казна.
Наводнилась страна командирами.
Там, где жили друзья-кумовья,
поселились враги-неприятели.
Нефть ушла в глубину,
совесть клонит ко сну…
Не дымят предприятия.
Что же будет потом?
По прошествии нового времени?
Славный будет дурдом.
Ни России, ни роду, ни племени.
И придут комиссары опять.
И начнут заниматься ошибками.
Те же, к свету способные звать.
Только форма — с другими нашивками.

1991

«В музее монументов…»

В музее монументов,
чьи кончились часы,
утрачены «фрагменты» —
бородки, лбы, носы.
Калинин, Ленин, Троцкий,
угрюмый дядя Джо…
Отпетые уродцы.
Не крикнешь им: «Ужо!» —
как пушкинский Евгений
надменному Петру…
Их каменные тени
живут.
А я — умру.

1991

«Выцветшие мелочи…»

Выцветшие мелочи,
утлый дачный быт.
Надпись на тарелочке:
слово «Общепит».

Что-то неудачное,
шрамом на лице,
мрачное, барачное
в том сквозит словце.

Что-то тускло-мнимое,
как сухая ржа,
злое, но родимое,
с чем срослась душа.

1991

«Раздался день!..»