Сижу на нарах (из непечатного)

В два часа
опускаются у бродяг паруса,
как крылья, как перья.
Исчезают сомненья, неверья.
Окунается мозг в кипяток сна.
Снится весна.
В два часа по шоссейной дороге
шествуют непризнанные боги
с котомками,
с мыслями звонкими,
с траурными подглазьями,
не утепленные на зиму.
В два просыпается птица сова.
А восторг, родившийся в два,
до утра протянет едва…

Три ночи

Три удара за стеной.
Три дыры во тьме ночной.
Я глотаю чьи-то мысли,
что от рифмочек прокисли.
Лес, как волос, шевеля,
в танце кружится Земля.
Ниспадает с потолка
нитка с телом паука.
С влажной крыши, с высоты
льют мяуканье коты.
Положив под челюсть руки,
я ловлю ушами звуки.
В туалете — всхлип воды.
За окном — удар звезды! —
о панель… И одичало
одиночество кричало!

Четыре ночи

Когда пролязгало четыре,
в квартире кто-то взвыл во сне!
Что в этот час творится в мире?
Кто на вопрос ответит мне?
Не началась ли хмурым утром
опять, как некогда, война?
А тот народ не стал ли мудрым,
что зла посеял семена?
В четыре меньше дыма в небо, —
почти не курят в этот час.
В четыре водку пить нелепо,
но, если пьешь — не пей без нас.
В четыре капля с водостока,
последняя — по горлу вниз.
В четыре медленно с Востока
заря впивается в карниз.
И так очерчено четыре —
и выпукло, и четко так!
И всем неспящим в этом мире
душа моя — дорожный знак.

Пять утра

Бывает же такое время — пять!
Ни дать, ни взять другой планеты время.
Из похождений возвратился зять.
Обходит тещу. Робко чешет темя.
Холодные пельмени молча ест.
В потемках перешагивает сына.
Ему заутро — в Обыл-ебыл-трест,
где шаткий стол, с отбросами корзина.
Сейчас он засыпает на ходу,
валясь, как древо срубленное, в койку.
И сигарета, посновав во рту,
вдруг замерла,
приняв, как Бобик, стойку.

Шесть утра

А в шесть я достаю бадью

скрипучим воротом колодца

и через край прохладу пью,

и сердце жаждущее бьется.

Ни мысли нет, ни жеста нет, —

одна лишь честная отдача

себя — воде, земле…

Рассвет:

над сонным лесом солнце скачет.

И в доме том, где я живу,

нальются комнаты сияньем.

Я песней воздух разорву,

как в добродушном состоянье!

Возьму топор и — ну! — сверкать…

А на крыльце соседском баба

спросонья примется икать,

зеленоватая, как жаба.

1965, п. Вырица

«В груди — сомнения кинжал…»

В груди — сомнения кинжал.
В душе одышка. Оплошал.
В мозгу — сумятица, разброд.
Прокис в подкорке кислород.

Пишу письмо. В подтексте бред.
Им будет адресат согрет.
Кадушку ребер обруч сжал.
Тревоги обруч. Оплошал.

Безбожен мир. Уныл мой дух.
Кто оплошал? Один из двух:
извечный Он, иль тучный я,
под кем скрипит судьбы скамья.

1991

Одиножды один