Сивилла

Эмоциональное наследство, полученное Сивиллой от Уинстона Андерсона, умершего еще до ее рождения, но фигурировавшего в ее жизни в качестве мифологического персонажа, было, таким образом, трехслойным. Реципиентка подавленной ярости Хэтти по отношению к Уинстону, не способная соответствовать его идеализированному образу, Сивилла была одновременно жертвой поклонения отцу Хэтти и подавленного конфликта, возникавшего из-за одновременной идеализации и порицания отца со стороны Хэтти. Именно этим конфликтом объясняются поучения Хэтти относительно того, что мужчины ничего не стоят.

Другие компоненты семейного синдрома Андерсонов тоже носили инструментальный характер; отношения Уинстон — Хэтти были частным случаем более общего семейного невроза.

Эйлин, мать, о которой Хэтти говорила как о «чудесной, прекрасной женщине», не демонстрировала каких-то конкретных эмоциональных проблем, за исключением, возможно, пассивности, с которой она позволяла мужу тиранить семью. Однако проблема эта должна была вызвать эмоциональные проблемы у всех ее сыновей, которые, в свою очередь, передали их по наследству своим сыновьям. (Один из внуков Уинстона и Эйлин Андерсон покончил самоубийством.)

Четыре из дочерей Андерсонов, включая Хэтти и ее старшую сестру Эдит, тиранившую всех остальных девочек в семье, были капризны и агрессивны. Четыре из остальных девочек были слишком хрупкими, слишком тихими, слишком безвольными, и все четверо вышли замуж за тиранов. У Фэй, самой младшей из сестер, семейный невроз выразился в том, что она набрала девяносто килограмм весу.

Хэтти и Эдит были очень похожи фигурой, внешностью и характером. В последующие годы у них отмечались одинаковые симптомы: сильные головные боли, очень высокое кровяное давление, артрит и то, что туманно называли «нервозностью». У Хэтти нервозность ярко проявилась в результате глубоких переживаний по поводу того, что ее забрали из школы. Неизвестно, стала ли Эдит шизофреничкой и была ли Хэтти шизофреничкой на данной стадии. То, что Хэтти стала шизофреничкой к сорока годам — ко времени рождения Сивиллы, — было несомненно.

У сыновей Эдит отмечались различные психосоматические заболевания, включая язву желудка и астму. Дочь ее страдала от непонятных недомоганий, а потом вдруг превратилась в религиозную фанатичку, присоединилась к группе целителей посредством веры и гордо заявила о своем выздоровлении. Однако дочь этой религиозной фанатички страдала редким заболеванием крови и всю свою жизнь была наполовину инвалидом. У дочери одного из сыновей Эдит отмечались почти все признаки тех же эмоциональных и психических расстройств, которые проявлялись у Хэтти, хотя и не в столь ярко выраженном виде.

Еще более важным с точки зрения развития заболевания Сивиллы представляется то, что у двух членов семьи — Генри Андерсона, самого младшего брата Хэтти, и Лилиан Грин, внучки Эдит, — отмечалось расщепление или, по крайней мере, раздвоение личности.

Генри зачастую неожиданно покидал дом, куда-то исчезал и не мог вернуться из-за амнезии, в результате которой не помнил ни своего адреса, ни своего имени. Однажды во время такого инцидента он заболел пневмонией. Он находился в бредовом состоянии, когда его подобрал работник Армии спасения. Обнаружив во время досмотра идентификационную карточку, этот человек вернул Генри в Элдервилль.

Лилиан, которая вышла замуж и имела троих детей, часто без предупреждения уходила из семьи. После ряда таких эпизодов ее муж нанял детектива, чтобы тот следил за ней и возвращал домой.

Примеры Генри и Лилиан давали определенные основания для того, чтобы объяснить расстройство Сивиллы генетической предрасположенностью. Однако доктор Уилбур оставалась убеждена в том, что корни проблемы, созданной ее матерью, лежали не в генах, а в окружающей обстановке в годы детства.

Дом Андерсонов в Элдервилле внешне никак не производил впечатления инкубатора неврозов. Именно в Элдервилле, который Сивилла посещала каждое лето, она получала передышку, чистую как стерильный бинт, от злобной тирании и постоянных извращений Хэтти. Здесь казалось, что границы выдуманного мира Сивиллы расширяются, включая в себя саму реальность. Реальность трансформировалась таким образом, что сосуществовала параллельно с рядом аспектов выдуманного мира.

Здесь тетушки и дядюшки обнимали и целовали Сивиллу, подбрасывали ее высоко в воздух, внимательно слушали, как она поет или читает стихи, и считали, что она делает все это просто чудесно.

Ни один визит не проходил без того, чтобы Сивилла не отправилась в кинотеатр, где ее тетушка Фэй играла на пианино в ту эпоху, которая предшествовала появлению звукового кино. Сидя в пустом кинотеатре возле тетушки, за пианино с нажатым модератором, когда клавиши не издают звуков, Сивилла могла воображать, что сама аккомпанирует кинофильмам. Оставаясь на сеанс, Сивилла любовалась на тетушку, воображая, что это ее мать.