Сивилла

— Ванесса, пожалуйста, — умоляюще начала Марсия. — Это не преступление — хотеть быть любимой.

— О раны… раны… я бы сказала Господни, если бы росла не в доме Дорсеттов. Ты выражаешься как персонаж мыльной оперы.

Каждое свое слово Ванесса подчеркивала каким-нибудь экстравагантным жестом. В голосе Марсии зазвучали слезы.

— Ванесса, с твоей стороны нечестно так говорить.

— Нечестно! А что мы вообще знаем о честности? — продолжала наступать Ванесса. — Это честно — лишить нас всего, что имеют другие девушки? В один прекрасный день я все брошу, отделюсь, и ты, моя дорогая Марсия, отправишься со мной. У тебя есть вкус к жизни, есть жизненная сила для этого, и мы всегда были вместе, хотя ты вошла в жизнь Сивиллы задолго до меня. Марсия, ты убедишься в том, что можешь спокойно спать по ночам и чувствовать себя хорошо, просыпаясь по утрам, только если перестанешь оглядываться назад. Помни о том, что произошло с женой Лота!

— Ванесса, — умоляюще сказала Марсия, — ты сказала достаточно. По тому, как мы обращаемся друг с другом, доктор может подумать, что это какой-то человек говорит сам с собой.

— Нет, — вмешалась доктор, — я прекрасно понимаю, что вы — два разных человека. И я хочу, чтобы вы обе, девушки, чувствовали себя вправе приходить сюда каждый раз, когда вам захочется, и говорить все, что пожелаете.

— Когда у нас нет конкуренции со стороны других, — озорно сказала Марсия. — Вики, к примеру. Она весьма умна и очень помогает нам. Но она слишком много говорит — почти так же много, как Ванесса.

Потом, поскольку час подходил к концу, доктор спросила:

— Что вы собираетесь делать, когда выйдете отсюда?

— Я бы хотела отправиться в международный аэропорт и куда-нибудь улететь, — без колебаний ответила Ванесса. — Но в последний раз, когда я так поступила, Пегги Лу все испортила. Я собиралась купить билет до Сан-Франциско, но она купила билет в Кливленд. Так что, думаю, я просто отправлюсь домой и немножко поиграю Моцарта.

— Я собираюсь домой, — высказалась Марсия, — чтобы поработать над статьей для «Коронета».

— Итак, вы всегда будете у меня желанными гостями, — напомнила доктор своим пациенткам.

Когда они вышли, доктор Уилбур задумалась о том, как это будет выглядеть: Ванесса, извлекающая Моцарта из клавиатуры пианино, и Марсия, извлекающая статью из клавиатуры пишущей машинки. Они действительно были двумя отдельными личностями, но рук у них все-таки было только две.

Марсия и Ванесса приходили три раза подряд, и доктор начала удивляться, что же случилось с Вики, Мэри, Пегги Лу и самой Сивиллой. Зато в течение этих трех визитов, последовавших друг за другом, у доктора развеялись сомнения относительно того, что Марсия и Ванесса, казавшиеся такими разными, являются очень хорошими подругами и тесно связаны друг с другом. Как показалось доктору, их связывало то, что они обе были одинаково динамичны.

Тем не менее между ними имелись и различия. Наэлектризованная атмосфера возбуждения окружала Ванессу, полную энергии, использующую экстравагантные жесты и драматизировавшую все что угодно, — черта, которую ни Марсия, ни остальные «я» (по крайней мере, те, с кем уже была знакома доктор) не проявляли. Марсия представляла собой более спокойную версию Ванессы, была более серьезной и мечтательной. Хотя и Марсия могла вести себя легкомысленно, по сути своей она была пессимисткой. Выход она находила в общении с Ванессой или с книгами, но в принципе считала жизнь «ужасной и бесполезной», а людей «попросту жуткими».

Слова Вики о том, что Марсия разделяет и одновременно усиливает чувства Сивиллы, выглядели справедливыми. Туманное высказывание Ванессы относительно Марсии и мыльных опер тоже казалось справедливым. Когда Сивилла вместе со всеми смотрела что-нибудь грустное по телевидению, плакала именно Марсия. Всякий раз, когда потерявшийся ребенок или щенок возвращались домой или вновь обретали своих близких, Марсия проливала обильные слезы. И именно Марсия, которая осуждала Ванессу за критику их матери, видимо, больше всего нуждалась в матери. «Марсия, — сказала Вики доктору Уилбур, — будет плакать только потому, что ей одиноко без матери».

Вскоре после того, как Ванесса и Марсия пришли к доктору в четвертый раз, Ванесса устроила представление.

— Прощай, дорогая, — сказала она нежным голоском, — мне жаль покидать тебя. Мне будет так не хватать тебя, но я попробую развеяться в Европе. Попробую, моя дорогая. Но мне будет трудно, потому что мне будет не хватать тебя. — Затем, говоря как бы в сторону, Ванесса взорвалась: — Видеть ее не могу. Мечтаю, чтобы эта сука по дороге домой упала с пристани.

Сменив голос и позицию, Ванесса вошла в роль второй женщины на пристани, которая видит, как первая отплывает:

— Мне грустно, что ты оставляешь меня, но я желаю тебе позаботиться о себе и чудесно провести время в Европе. — Затем, слегка развернувшись, Ванесса в роли второй женщины пробормотала вполголоса, скривив губы: — Надеюсь, она утонет!