Сюрреальное Понятное

Музыка странных созвучий играет,

Звуки этих странных осей перед магикой

Человеко-пятикнижия вываривают дикий суп Вдохновения.

Окончание главы, части тела или еще какой-либо градации.

Весеннее небо Пять

Небеса настоящие,

Потому что существуют по-простому,

Рассказывая свою небольшую историю другим.

Глупо здесь мечтать о большей мудрости.

Чем оно проще, тем лучше приживается

К недрам полутора стаканов.

На просторах между очей красной Луны

И фиолетового Солнца

Выплевывает дражайшее существо Семи

На ладони себя самого.

Незатейливое, сложное или любимое:

Перчатками съедает свою личину.

Искусство мрачного повествования —

Равно роковому преступлению,

Которое совершается ровно

Между пятью и семью часами утра.

Для наших дел утреннее сияние

Подходит как нельзя лучше. Можно

И сном всё заволакивать, а также гнездом:

Мутнеть окно желает тихим рубежом.

Стихами поэты говорят,

Разливают глухое, прозрачное вино.

Пить, мочить и глотать – дела

Для которых не нужно особого Вдохновения.

Удача для хороших людей,

А еще для тех, кто любит себя

Как самую главную веху времён.

Длинное, рыбное, короткое

Поёт самозабвенно,

Показывает мне свои руки,

Испещренные поучительными историями.

И тут же распахивается пяточная дверка:

Покои остаются незащищенными!

Вошли двое, разломали кровать,

На которой пел да кряхтел старик Эвкалипт —

Тело того в нашу современность,

Покорилось деятельному ржавлению.

(Дерево железо проглотило

Во времена своего наивысшего покоя).

Так же вынесли хрустальные туфельки,

А я осталась коротать пространство

У красивого, золотого постамента

В форме электрического ларца:

Павлинья сеть и сильные мира сего

Привлекает к себе. Да!

Приятная песенка для меня и тебя,

Живописная красота красным закатом

На руках алеет всё сильнее,

Ярче к себе привлекая. Зефир

Слизью проваливается в кишечные токи,

Оно всё ещё хочет растерзать

Пространное, самоличное присутствие

Вдохновения. Творческое

Существует для культа тени,

Для умерщвления плоти.

В момент, когда так хочется рассказать

О триумфальных извращениях:

Рот запечатан всё тем же прозаическим стихом.

Защищая себя от словесных уколов,

А также от чувствительного Ничего

И пустой простоты. Но так только кажется.

А я вижу себя в картинах будущего,

Где мое тело бродит среди

Размеренного, вечернего неона

И близкого соседства воды:

Люди в умиротворении улыбаются доверчиво.

Рядом некто, сжимающий руку,

Идущий со мной за миллионы световых лет

Перед рождением Земли.

Мы понимаем друг друга слишком хорошо,

Чтобы быть реальными.

Так и шагаем. Нас двое в дымке туманной,

В мираже наши образы становятся

Еще более призрачными.

Еще более ранимыми.

Физике – нет.

Простота

Венчание с дочерью сердца – лета приход,

Красотой пахнет здесь густо,

Аж ноздри щемит от прелести!

Тонна их, дремотная вишня,

Клубника небесная.

Выходит «эта» в свадебных одеяниях

И всё расцветает подобно крепкому чаю.

Твои руки – это все еще моя середина,

Помоги дню расправить свои крылья!

Слова ломают комедию,

Крушат покрышки машин

И всё покрывается костяной пылью.

Улыбка её равна числу Пи,

А у него на пальцах красуются

Кольца с самоцветами. Разноцветное,

Мёрзлое на губах, льдинами

Взбирается на грудины и дышит цветами!

Добром здесь пахнем и всем таким

Без чего любовь немыслима обыкновению

Нежного чувства. Птичья радость

Хрустальных бокалов,

В которых плещется размеренность,

Легкостью аромата выказывает секрет.

Это длинный список и его можно сократить вдвое,

Просто отрезав от целого

Кровоточащую сердцевину.

Правда доступна, так? Музыкальные просвиры

Просвечивают через полупрозрачные майки.

Дышит тело тонкой,

Желтой пыльцой – энергией то крупно пробивает.

Детское привычно размахивает

Кружечкой с кофе, но взросление

Знает как сделать лучше:

Красное и розовое смешать в равных пропорциях,

Тогда получится вещь с тремя значками,

И половина снова водрузится к целому.

Красиво!

Фиалковый сахар

Фиалковый сахар – нечто очень хрупкое.

Тончайшей дымкой оно вскружает дух,

Наполняя бесконечно протяженные

Тела сладостью Космоса.

Карта шалфея – в нюхаме она вынюхана,

В тюфяке соискана.

Перцовое недоразумение

Погрязло в разумных токах мыслей.

Чем его попотчивать, чем выслать на юг и север,

Ветром ли наполнены эти глаза,

Чьи сны в материи

Глупыми улыбками расплываются.

Сквозняками и хрупким Нечто

Утонченным туманом забрало мой дух.

Музыкальность и певцы – как много собрано

Голосов тамошней братии.

«Как внедрится туда?» – аж неймётся

Эвкалиптовому рожку проплыть

Пять осей вокруг них, блистающих,

Вокруг мира звездным покрывалом славы.

Млечного пути – «котомка на плечо»,

И ты живым запахом овеян густо.

Дребезжащее неимоверное, плетью согнутое,

Перепевкой нахмуренное, книга – всё.

Свадьба двух также – всё.

Пять минут стрелы падают на шею,

Пятой росой омываются ноги,

Крадучись льдом нагреты они.

Морское, безумное полутлеющей

Двухромной осой нагнуло линию мировую,

Запричитало оно между оконных ставень,

Заиграло умелой струной.

Как же оно милуется

Перед дверьми домашнего очага,

Перед душой, воспетой нимфами.

Как глухонемое пробирается сквозь

Бесконечность насаждений зеленого чая —

Не унимается сердце Оно,

Заходится живыми звуками Оно.

Как страшно быть звездой