Синий тарантул [сборник]

В НИАЛ Орлову приняли давно. В прошлом по ее вине в большом химическом кабинете произошел взрыв и пожар, за что она отбывала наказание. Красота лаборантки была исключительной, и Нилову казалось, что только внешность помогла Орловой вернуться к прежней работе. Отложив в сторону вычислительное задание, которое он готовил для электронной машины, Нилов помимо своей воли посмотрел на лицо лаборантки. Оно удивительно походило на лицо античной богини. Копна густых темно-каштановых волос резко контрастировала с необыкновенно белой кожей. Большие карие глаза горели умом, и Нилов прочел в них еще и девичью робость, и восторг перед секретной лабораторией, в которую ее только что перевели.

– У вас и страшно, и интересно, – звучным альтом проговорила Орлова. – И притом красиво. – Тонкие и черные как смоль брови лаборантки при этом чуть шевельнулись.

Нилов согласился глубоким кивком головы.

– Признаться, никогда не ожидала, что в стенах института может быть такое волшебство и все подобрано в тон, словно гарнитур для гостиной.

– Здесь последнее слово техники, – не без гордости ответил Нилов и опять посмотрел на румяное лицо лаборантки с ямочками на щеках. Он знал, что ей тридцать лет, хотя выглядела она значительно моложе, что муж оставил Орлову после приговора суда. И с первых же дней, как Нилов увидел Орлову, его стало тянуть к этой женщине, скромной и простой. И сейчас он был рад, что Орлова зашла в его царство и находится рядом с ним, чуть утомленная, но живая и восхищенная.

В это время большой экран перед столом ученого вдруг загорелся дымчато-оранжевым светом. Послышалось низкое гудение, затем шипение, и на стекле возникло колышущееся ослепительно-белое пламя. Оно тянуло вверх свои живые струйчатые языки, и невидимая сила сжимала их в плоские, как мечи, ленты.

Орлова испуганно отшатнулась.

– Цветное телевиденье, – коротко пояснил Нилов, – передает процесс, идущий в камере синтеза. Там чудовищное давление, оно-то и гонит пламя вверх. Случись авария, и печь даст взрыв, после которого от лаборатории ничего не останется.

Лаборантка опасливо посмотрела в сторону эмалированной печи. Ее длинные ресницы задрожали. Тем временем пламя стало подниматься выше и выше, и вдруг взорвалось мириадами нестерпимо белых искр. Тотчас же стал виден черный стержень с сосудом-ромбом на его конце.

– Геометрический тигель с углеродом, – пояснил Нилов. – В нем должен родиться алмаз.

Орлова смотрела теперь на экран как завороженная. Нилов молчал и, двигая верньером, показывал лаборантке раскаленный желудок алмазной печи. Так же внезапно экран потух, и только легкое шипение говорило, что еще минуту назад он горел и будто дышал жаром.

– Позвольте, Нина Николаевна, познакомить вас с нашей лабораторией.

Орлова поднялась, и Нилов увидел, что она выше среднего роста, с изящной талией и высоким бюстом. Щеки ее раскраснелись, не тронутые косметикой губы горели вишней.

– Такая лаборатория, и вся для вас? – несколько осмелев, спросила она.

– Для синтетиков НИАЛа, в том числе и для меня.

– Вам мало алмазов в земле, вы хотите их печь как пирожки?

– Именно.

Орлова замолчала. Ей нравился заместитель невидимого Рублева с энергичным, как у Мефистофеля, лицом. В отличие от других мужчин он не ел ее глазами, и Орловой казалось даже, что этот ученый не в состоянии выделить ее среди других женщин.

– Здесь вы печете только алмазы или другие камни тоже?

– Пока здесь один углерод. Но можно работать и с рубином, топазом, сапфиром.

Нилов держал себя просто, ничем не показывая, что он выдающийся ученый, а Орлова всего лишь его лаборантка. И от этого Орлова чувствовала себя легче и смелее.

– У вас готовые рецепты, или вы только экспериментируете? – спросила она, остановившись у белой, как молоко, печи.

– Если бы был рецепт! – воскликнул Нилов. – Вся-то и беда, что мы изобретаем сотни рецептов в надежде, что один из них будет правильным. И для каждого рецепта своя температура, свое давление, свой катализатор. Если же нас постигнет неудача, эта печь пойдет на слом. Тогда будем строить более мощную, с еще большим давлением и температурой.

Орлова повернула голову в сторону печи, и Нилов увидел точеный нос и бесконечно мягкую линию подбородка. Орлова быстро повернулась, успев поймать восторг в глазах своего руководителя.

– Но хоть крохотные алмазики у вас получаются? – спросила Орлова, и Нилов поймал в ее голосе нотку кокетства.

– Печь дарит нам самые неожиданные вещи, словно котел чародея. То мы извлекаем из тигля графит, то сажу черную и липкую, то камни опасные, как бомбы. Они взрываются, точно крохотные гранаты. Иногда мы получаем карбид бора – черный камень, более твердый, чем алмаз. Недавно печь родила нам вещество, которое шутя царапало металл, но, упав на стол, взорвалось облачком стеклянной пыли.

– Опасно! – сорвалось у Орловой. Нилов почувствовал, что она боится за него.

– С алмазами бывают неприятности, – согласился Нилов.

– И давно вы работаете с этими камнями?

– Давно, Нина Николаевна.