Синий тарантул [сборник]

Комнаты в общежитиях не закрывались, и Дьяков знал, что стоит ему сейчас толкнуть дверь, как он окажется в комнате Лапина. Только здесь у двери моторист почему-то вспомнил слова Ковшова, второго машиниста лебедки: «Лапин у нас отдельную комнату выторговал, словно “семейный”». «А все ж заходить в чужой дом незаконно, – говорила Дьякову совесть. – Но Белова убили! И Шилова убить могут. И что плохого, если один рабочий забредет к другому!»

Наконец, электролебедчик нашел выход: он даст о себе знать, а потом уж толкнет дверь. И робко, едва касаясь двери согнутым пальцем, Дьяков постучал несколько раз в дверь. Но и этот стук показался ему неимоверно громким. В коридоре по-прежнему царила полная тишина, и только муха билась где-то о стекло. Сжав зубы, Дьяков постучал еще громче и лишь после этого толстой ладонью толкнул дверь. Но она не открылась. Дьяков толкнул ее чуть сильнее – и опять без результата. Он стал искать замок или скважину, но дверь была чиста, как стол. Опасаясь, что в коридор может войти кто-либо, Дьяков торопливо и со всей силы толкнул дверь, но, к его изумлению, она опять не открылась. Он дернул ее на себя, но, увы, дверь, лишенная замка, была надежно закрыта. Недоумевая и чувствуя, что подозрение его возрастает, машинист всей тяжестью своего мощного тела навалился на дверь, раз, второй, третий… Он толкал ее снова и снова, рвал на себя – и вдруг позади, словно взрыв бомбы, раздался хриплый насмешливый голос:

– Вы ко мне?

Испуганно вздрогнув и побледнев, Дьяков нервическим рывком обернулся в сторону голоса и увидел охранника. Лапин стоял перед ним в угрожающей позе, сутулый, с седыми концами усов. Его глаза смотрели на лебедчика с нескрываемой враждебностью и подозрением.

12. НИАЛ

Кончалась вторая неделя поисков, но Язин пока не мог даже предположить, где база врага – копи ли Амака, Главалмаз или НИАЛ – научно-исследовательский институт алмазов. Сообщение о подозрительном охраннике Лапине, убийство Белова, странные слухи, двойная кража алмазов, казалось, говорили, что противник затаился на Амакских копях и что здесь надо ждать главный удар. Однако похищение камней из Главалмаза и «Голубого Амура» из НИАЛа, важные изыскания в его алмазных лабораториях были свидетельством того, что враг мог обосноваться и здесь.

НИАЛ стоял на Озерной, 40, в большом саду, где в нетронутом виде сохранился лес, росший здесь до постройки Сверкальска. Двухэтажное здание НИАЛа тянулось почти на сто метров. Розовый доломит и фальшколонны украшали его фасад, высокий каменный забор защищал НИАЛ от посторонних взглядов. Под зданием шел сухой светлый полуподвал. Верхний этаж НИАЛа занимали лаборатории спектрального анализа, рентгенографии, петрографический кабинет и гордость института – лаборатория алмазов. На первом этаже шли кабинеты химической и фотолабораторий, а также кабинеты лаборатории искусственных алмазов. В подвале находились склады, вспомогательная подстанция и специальная большая печь для нагрева воды, которую сотнями кубометров поглощала лаборатория алмазов.

Каждое утро институт наполняли ученые. Специалисты по химии, силикатному анализу, петрографии, кимберлитам, алмазам расходились по кабинетам и лабораториям. Они надевали на себя белые халаты и целеустремленным, согласованным отрядом штурмовали тайны горных пород, изыскивали простейший способ добычи алмазов. В этом храме кристаллов ученым служили тысячи простейших приборов, сотни трубок, реторт, колб, реактивов, платиновых, графитовых тиглей, фарфоровых и агатовых ступок, точные до волшебства весы, катодные и рентгенаппараты, микроскопы – поляризационные, полярографические и электронные. Изо дня в день ученые все глубже проникали в тайны алмаза, решая проблемы, скрытые от человека в дальних углах отраслей изучения природы. И в секретных кабинетах лаборатории искусственных алмазов готовился переворот в экономике алмазов.

НИАЛ возглавлял седой как лунь профессор Рублев. Лучевая болезнь избороздила его длинное лицо сетью глубоких морщин. Рублев вел синтез драгоценных камней и порой днями не выходил из стен лаборатории.

Заместитель Рублева Нилов был известен как первый после профессора специалист по алмазам. Он обожал драгоценные камни. Если речь шла о самоцветах, его глаза загорались подобно камням, и он был готов говорить о них бесконечно. Нилов вышел из семьи потомственных геологов – его отец разведывал недра, мать помогала отцу в экспедициях. После трагической смерти жены Нилов носил темные костюмы, и лишь платиновый перстень с большим изумрудом, подарок отца, диссонировал с его строгим нарядом. Нилов был одинок и работал исступленно, просиживая в лаборатории ночи напролет. И только редкие выходы на работу отвлекали его от трудных изысканий.