Синий тарантул [сборник]

Изнеженный и избалованный с детства Нежин никогда не знал физической работы. Мать лелеяла мечту сделать из него скрипача, холила его руки, оберегала даже от домашнего труда. Увлечение искусством, работа в Главуране, требовавшая большого умственного напряжения, еще более утончили его нервы и вкусы. Нежин не мог переносить резкой речи, его коробило от криков и громкого радио, он избегал шума. И переживания последнего месяца – неразделенная, по его мнению, любовь к Зариной, знакомство с подозрительным Будиным, неспокойная совесть, смерть Чернова, пристрастие к вину – все это легло на него непосильной тяжестью.

Сидя в подземном логове, Нежин трясся в нервном изнобе: нападение, нож, бесцеремонность бандита, отрава в мармеладе, сырая пещера окончательно повергли его в страх и недоумение.

Человек в кепке, необычайно широкий, морщинистый, спрятал нож и скомандовал:

– А ну, Нежин, сядь-ка сюда! – и бесцеремонно толкнул его в спину.

Нежин оказался на досках, у самых ног незнакомца. Обхватив колени руками, Вадим исподлобья боязливо смотрел на него. Опьянение уже совершенно улетучилось, и Нежин думал: «Откуда он знает мою фамилию?»

Воцарилось короткое молчание. Нежин слышал, как стучит его сердце, как шипит фитиль в фонаре, как скрипят сапоги неизвестного.

– Меня зовут Смерть, – вдруг сквозь зубы процедил тот. – Слышишь, Господин Смерть!

Нежин молчал.

– Слы-ш-шишь? – И громовой голос, удесятеренный высокой пещерой, парализовал волю Нежина.

Почти шепотом он ответил:

– Слышу…

– Привыкай, Нежин из Главурана! – похвалил его незнакомец и вдруг вкрадчивым, донельзя четким змеиным шепотом проговорил: – У тебя, Нежин, сегодня положение пиковое – либо ты мне все расскажешь, либо…

Тут Волков выразительно посмотрел на него.

– А теперь скажи, сколько человек у вас в спецгруппе?

Уже при упоминании о Главуране у Нежина зародилось подозрение, что во всем виноват Будин. Когда Лайт спросил о секретной спецгруппе, о которой Вадим не говорил никому, кроме «кандидата наук», это подозрение укрепилось. «Неужели Будин шпион? – мучительно соображал Нежин. – Неужели он не из Москвы? Неужели это он завел сюда, а нападение – лишь инсценировка?»

Едва коснувшись вражеской разведки, этого страшного котла, который купает прозелитов в тошнотворной смеси из предательства, лжи, лицемерия и фальши, в смеси золота, смерти, шантажа и угроз, Нежин чувствовал омерзение.

– Сколько людей, спрашиваю тебя, в спецгруппе?

– Четырнадцать, – машинально ответил Нежин.

– Кто начальник главка?

– Пургин.

– Чем занимается спецгруппа?

– Атомная промышленность, учет сырья.

– Чем занимаешься ты?

– Статистика по урану, церию, бериллию, – угнетенно отвечал Вадим, которого все больше уязвлял тон Лайта. Тот достал из кармана записную книжку, авторучку, по всем правилам приступая к допросу. Наглая самоуверенность врага вызвала в Нежине злость, ту злость, которая, не боясь ни пытки, ни смерти, позволяет совершать человеку такое, чего он никогда и не подозревал в себе.

– Давно работаешь в Главуране?

– Два года.

– Добыча урана в этом году превышает прошлый год?

– Этого я не знаю.

– Не увиливай! – ткнул его кулаком в грудь Волков.

– Не знаю! – повторил Нежин. Решимость его все возрастала.

– С каких заводов идут документы по урану?

– Это мне совсем неизвестно, – твердо сказал Нежин, чувствуя, что все меньше боится человека в кресле.

– Врешь! – Волков вскочил с кресла. – Для других шпионишь! Будину все говоришь! А мне ничего! – Он выхватил из бумажника три расписки. – Читай! – и поднес фонарь к лицу своей жертвы.

Рефлекторно взяв расписки, Нежин вскинулся, словно ужаленный. На бумаге его собственной рукой было написано:

«Сегодня, 27 июня, я, Нежин Вадим Александрович, совершенно добровольно изложил Будину Н.Н. крайне секретные данные по работе спецгруппы Главурана, получив за это 2000 (две тысячи) рублей, в чем даю настоящую расписку.

В. Нежин».

Теперь уже не было сомнений, что Будин – шпион. Вадим смутно помнил, как писал что-то Будину, сидя у него в гостях и выпив перед этим необычайно горького вина. Его мозг, отравленный тогда абулином, средством, временно лишающим человека воли, не мог восстановить потом содержание расписок. И сейчас они в руках врага!

– Таких расписок ты дал три штуки, – Волков внимательно наблюдал за гаммой переживаний Нежина. – На, читай! – и он протянул еще два розовых листка.

Пот выступил на лбу Вадима. Сердце его то замирало, то давало бешеные рывки.

Немного выждав, Волков примирительно заговорил:

– Теперь уж поздно. Лучше говори все, тогда выйдешь живым, да и озолочу я тебя. – Он покровительственно похлопал Нежина по плечу.

– Урана, конечно, в этом году добыли больше? Вспомни, на сколько процентов, – Волков протянул Вадиму плитку шоколада. – Подкрепись.

– Этого я знать не могу, – не шевельнулся Нежин. – Через меня проходят лишь крупицы учета.

– Кому ж тогда знать?!