Синий тарантул [сборник]

– У «Красной маски» нет местных агентов, это почти аксиома, – звучал его неторопливый голос. – Как же тогда ее люди информированы о Гориной, Шубине, Рогове, Белове?

– Это пока неизвестно.

– Каков излюбленный прием врага?

– Маскировка. Серая шляпа – маскировка, дактило-перчатки – маскировка, Змеев, – скорее всего, маскировка.

– Но враг уже в Алмазном институте, это почти аксиома. Какова же его маскировка в НИАЛе? И кого бы он хотел завербовать в свой состав?

– Рублева, прежде всего. Николова, далее профессора Гуляева. Хорошей добычей был бы и Корнилов – начальник спецчасти.

– Мог ли он завербовать этих людей?

Язин выдвинул ящик, достал из него зеленую папку и, перевернув несколько страниц, стал читать.

«Корнилов – старый работник, женат в третий раз, – покачал головой Язин, – немного донжуан, любит азартные игры, дома собираются компании».

«Профессор Гуляев – имеет орден Трудового Красного Знамени, крупнейший алмазовед СССР, руководитель секретных изысканий НИАЛа».

«Рублев – за заслуги перед промышленностью алмазов награжден орденом Ленина, выдающийся синтетик».

«Нилов – потомственный геолог, многие годы на секретной работе, ведущий алмазовед СССР».

– Вывод бесспорен, – заключил Язин, – таких людей не завербовать.

Вот уже много дней, как Язин полагал, что человек от «Красной маски» проник в НИАЛ не подкупом одного из его работников, а загримировавшись под одного из старших людей.

– Враг знает секретные материалы института, – продолжал Язин, – знает он и наши шаги, быть может, направляет по ложному пути работу НИАЛа.

– Но что говорит против «Гипотезы двойника»?

Начальник БОРа вынул из папки голубой листок секретного доклада и прочитал:

«Данные визуального осмотра сотрудников института алмазов при АН СССР, Сверкальск, Озерная, 40.

В течение 25 июня – 6 июля осмотрено 77 сотрудников института с целью обнаружить на их лице грим. Осмотр проведен по системе “Дубль” с последующей перепроверкой. Проверено 5 руководящих работников, 10 старших и 20 младших научных сотрудников…»

Пропустив полстраницы, Язин прочитал вывод:

«…из чего следует: на мужском персонале каких-либо следов грима не обнаружено, у женщин гримировка обычная – окраска губ, волос и бровей, фальшивые косы…»

Полковник отложил бумагу и задумался. Точный и бесстрастный документ до основания разбивал его гипотезу-догадку. Но, не сдаваясь, Язин продолжал свой анализ:

– Какова внешность Савича?

– Рост средний, глаза серые. – Тут начальник БОРа включил диктофон – прибор, записывающий человеческую речь, и продиктовал в него задание своим подчиненным: «Возможно быстрее составить альбом цветных фотографий старшего состава НИАЛа. Сероглазых выделить в особую категорию».

– Если враг заменил собой одного из ученых НИАЛа, – продолжал Язин, – то кто бы мог его разоблачить прежде всего?

– Члены семьи.

– Взглянем на людей института с этой точки зрения, – плел дальше логическую ткань Язин. Здесь он достал из пачки новую бумагу.

«Рублев – семья в Свердловске, выписывать из Свердловска пока не намерен, неделями не выходит из лаборатории, из клиники геологов перешел в клинику партактива, сменил терапевта».

– «Сменил терапевта», – повторил Язин, – сменил прежнего врача, который немедленно бы заметил если не перемену внешности, то организма.

«Нилов – днями и ночами сидит в лаборатории, сидит по лабораториям института, порой путает знакомых, вдовец, дома экономка, шестидесяти двух лет».

«Корнилов – оклад тысяча сто двадцать, общителен, частые гости, жена не работает, месяц провела на курорте “Предгорный” в Алупке, брал отпуск без содержания».