Синий лабиринт

Д’Агоста оглядел помещение; Констанс сидела в дальнем углу, на ее маленькой фигурке был теперь больничный халат. Прошло уже пять минут с того момента, как он принес Марго то, что она просила в машине. Она все еще оставалась там, работала как сумасшедшая, подогревала жидкость в пробирке с помощью зажигалки, отчего салон наполнялся сладковатым запахом.

– Жизненные показатели? – спросил один из врачей.

– Давление шестьдесят пять на тридцать с небольшим и продолжает падать, – ответила медицинская сестра. – Пульсовая оксометрия семьдесят.

– Готовимся к интубации трахеи, – сказал доктор.

Д’Агоста смотрел, как завозят новое оборудование. Его терзали противоречивые чувства: ярость, отчаяние, смутная надежда. Врач, который попытался было вывести из палаты его и Констанс, бросил на него недовольный взгляд, но д’Агоста проигнорировал его. Какой во всем этом смысл? Вся эта история с противоядием казалась высосанной из пальца, чтобы не сказать абсолютно безумной. Пендергаст умирал уже несколько дней, недель, и теперь наступали последние минуты. Вся эта суета, бессмысленная дерготня лишь еще больше раздражала д’Агосту. Они были бессильны… все тут были бессильны. Марго, со всеми ее знаниями, пыталась состряпать какое-то средство, о дозировке которого могла только догадываться и которое оказалось бесполезным прежде. К тому же теперь это уже бессмысленно; она занималась этим слишком долго. Даже эти доктора со всем их оборудованием не в силах спасти Пендергаста.

– Предсмертный сердечный ритм, – сказал интерн, стоявший перед одним из экранов в изголовье кровати Пендергаста.

– Остановить лидокаин, – приказал второй врач, протиснувшись между медсестер. – Приготовиться к катетеризации вены. Два миллиграмма адреналина, срочно.

Д’Агоста сел на свободный стул рядом с Констанс.

– Жизненные показатели ухудшаются, – сказал другой интерн. – Необходима реанимация.

– Адреналин! – рявкнул доктор. – Срочно!

Д’Агоста вскочил на ноги. Нет! Должно быть что-то, что он может сделать, должно…

В это мгновение в дверях палаты интенсивной терапии появилась Марго Грин. Отодвинув ширму, она вошла внутрь. В одной руке у нее была мензурка, частично наполненная водянистой зеленовато-коричневой жидкостью. Сверху на мензурке, перемежаясь, лежали кофейные фильтры и слои ваты, которую д’Агоста добыл из шкафчика в отделении скорой помощи. Мензурка была завернута в тонкий прозрачный пластик и запечатана резиновой лентой.

Один из врачей посмотрел на нее:

– Кто вы?

Марго ничего не ответила. Ее глаза были устремлены на неподвижное тело на кровати. Потом она подошла к медсестрам.

– Черт побери! – разозлился врач. – Вам нельзя здесь находиться! Это стерильное помещение.

Марго обратилась к одной из медсестер:

– Дайте мне шприц.

Сестра удивленно моргнула:

– Простите?

– Шприц. Большой шприц. Немедленно!

– Делайте, что она говорит, – сказал д’Агоста, показывая удостоверение.

Сестра перевела взгляд с Марго на врачей, посмотрела на д’Агосту. Потом молча выдвинула ящик, в котором лежало несколько длинных предметов в стерильной упаковке. Марго схватила один, сорвала упаковку, извлекла большой пластиковый шприц. В том же ящике она нашла подходящую иглу, надела на шприц и подошла к д’Агосте и Констанс. Она тяжело дышала, на ее висках выступили капельки пота.

– Что тут происходит? – спросил один из докторов, отрываясь от работы.

Марго посмотрела на Констанс, на д’Агосту, потом снова на Констанс. В одной руке она держала шприц, в другой – мензурку. Ее немой вопрос повис в воздухе.

Констанс медленно кивнула.

Марго взглянула на противоядие в ярком свете палаты интенсивной терапии, сорвала ленту с мензурки, погрузила иглу в жидкость, набрала шприц, вытащила его, подняла, нажала на шток, выдавливая пузырьки воздуха, потом, глубоко вздохнув, подошла к кровати.

– Ну все, хватит, – сказал доктор. – Убирайтесь к чертям от моего пациента!

– Своей властью лейтенанта нью-йоркской полиции я приказываю вам не препятствовать ей, – сказал д’Агоста.

– Здесь у вас нет власти. Мне надоело ваше вмешательство. Я вызываю службу безопасности.

Д’Агоста пошарил руками у себя на поясе, нащупал кобуру и, потрясенный, понял, что его пистолета нет на месте.

Он повернулся и увидел Констанс: с его пистолетом в руках она держала под прицелом докторов и сестер. Хотя бóльшую часть грязи она с себя смыла и заменила драную шелковую комбинацию на длиннополый больничный халат, царапины и порезы никуда не делись. На лице ее застыло выражение невиданной ярости, от которого в этой палате вдруг стало холодно. Наступила неожиданная тишина, вся работа прекратилась.

– Мы спасем вашего пациента, – сказала Констанс тихим голосом. – Отойдите от тревожной кнопки.

Выражение ее лица и оружие д’Агосты заставили больничный персонал отойти в сторону.

Воспользовавшись замешательством персонала, Марго быстро вставила иглу шприца в трубку чуть выше каплеобразователя и выдавила туда около трех кубиков жидкости.

– Вы его убьете! – воскликнул один из докторов.

– Он уже мертв, – возразила Марго.