Синие горы

— Я ей сказал, что уже достал. Но не в этом дело, Павел; я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Ты читал Чернышевского «Что делать?»? Ясно, читал. Но я не к тому, — сбиваясь, торопливо заговорил Юра. — Я не такой. Исчезать я не буду. Но пусть она сама выбирает. Ты меня понимаешь, Павел? Дело в том, чтобы не казаться ей лучше, чем мы есть на самом деле, чтобы не использовать… чтобы не использовать этого лучшего положения, что ли. Пусть сама… Понимаешь?

— Да.

— Согласен?..

…………………….

Да.

Они молча шагнули навстречу друг другу и крепко, по-мужски сжали руки.

Уже в палатке, пока еще не успели залезть в мешки, Юра, что-то вспомнив, порылся под подушкой и сказал Павлуше:

— Вот. Передай ей шляпу. Она просила вычистить, я ведь химик. Мы уходим рано. Она, может быть, не встанет.

— Хорошо, — ответил Павлуша.

Он аккуратно сложил шляпу и сунул ее в карман. Она заняла там немного места.

— А как ты чистил?

— Очень просто. Выстираю — и на солнышко, снова выстираю — и опять на солнышко…

— Действительно химик, — улыбнулся Павлуша, снимая штормовку.

До свидания, горы

Юра уходил со своей группой на рассвете. Павлуша и Лина вылезли из палаток его провожать, заспанные, дрожащие от утреннего холода.

Простились без сентиментальностей.

Юра ушел; и хотя до подъема еще было время, Павлуша с Линой не пошли досыпать, а сели рядом на ступеньках веранды клуба и смотрели на восток, где над горами занималась заря. Некоторое время в лесу слышались голоса ребят из Юриной группы, потом все стихло, только привычно шумела река. Ночной туман, окутывающий горы, понемногу приходил в движение, и из него начали выступать очертания знакомых вершин.

— Вон, видишь, наша показывается? — тихо сказала Лина.

— Тебе холодно? — спросил Павлуша и, не дождавшись ответа, плотнее прикрыл ее плечи штормовкой, но, вспомнив ночной разговор, отдернул руку, будто обжегся о Линино плечо.

— Теперь нет, — улыбнулась Лина. — Спасибо.

Они сидели молча, думая каждый о своем. Павлуша порывался что-то сказать, но не решался. Шли минуты. Из-за дальних вершин показалось солнце, снег наверху зарозовел — и начался день…

Машина подкатила к домику бухгалтерии. Надо было собираться. Из палаток один за другим вылезали отъезжающие.

Пока Павлуша ходил прощаться со своим инструктором Сашей Веселовым и забегал в кладовую к Матвею Ивановичу, с которым у него как-то сама собой завязалась дружба, машина была уже полна.

Но только он подошел к ней со своим рюкзаком, кто-то поднялся, кто-то подвинулся, и оказалось свободное место рядом с Линой.

Удивительно как чутки бывают люди, когда на их глазах зарождается хорошее чувство.

В небе ни облачка. Воздух спокоен и свеж. Как будто напоследок горы решили показаться во всей красе. Так чисты и ослепительны снега, так прозрачны хрустальные брызги в ручьях и водопадах. Даже мрачные, обычно темные скалы и те в лучах солнца кажутся приветливыми.

Альпинистов в такие дни тянет вверх. Горы зовут.

Машина переваливается по ухабам каменистой дороги. Натужно воет мотор на подъемах. Ветви деревьев лезут в кузов, обдавая свежей росой. Мелькая, ложатся на лица, на одежду солнечные пятна. От этого кажется, что все смеются. Впрочем, это так и есть. Легкая грусть прощания с лагерем уже исчезла.

Поляна Зубров вся в цветах. Из высокой травы выглядывают белые палатки. Кто-то из ученых машет рукой.

— До свидания!

Павлуша осторожно берет Лину за локоть.

— Видишь, где мы шли?

— Да, на тех «бараньих лбах» ночевали.

Павлуша вдруг как-то ясно ощущает, что горы изменились. Они не кажутся уже такими суровыми и даже страшными, как это было двадцать дней тому назад. По привычке, которая теперь останется на всю жизнь, он смотрит на скальные гребни, разорванный ледник, крутые снежники и мысленно выбирает путь подъема. И тут же его поражает мысль: «Это не горы изменились, это я стал другим».

И оттого, что он это понимает, от ясного, чистого утра, изумительно бодрящего горного воздуха и оттого, что рядом сидит Лина и тоже смотрит вверх, и, вероятно, думает о том же, у Павлуши возникает ни с чем не сравнимое чувство ликования.

— Нет, — говорит он Лине, приближая свои губы к ее уху, — честное слово, есть такие дни в жизни, которые никогда не забудутся.

— Не забудутся… — соглашается Лина.

У Курорта они встретили машину, битком набитую разношерстной публикой. Сразу было видно, что эта молодежь впервые попала в горы, — так широко были раскрыты их глаза, так часто они поворачивали головы направо и налево.

— Привет новичкам! — дружно крикнули Павлушины спутники.

— Здравствуйте!.. Добрый день! — нестройно ответили новички и сами засмеялись.

— Ничего, научитесь, — добродушно сказал кто-то. — Узнаете, почем фунт лиха.

— Не пугай, — улыбнулся Павлуша. — Не бойтесь! — крикнул он вслед.

Чем ниже по долине спускалась машина, тем становилось жарче. Горы расходились в стороны.

Наконец выехали в знойную степь, и только далеко сзади синели леса и виднелись в дрожащем мареве белые шапки снегов, похожие на неподвижные облака.

Синие горы!..

Встретимся здесь же