Sindroma unicuma. Эпилог

Родню мачехи я отличала сразу. Они рыскали глазами по сторонам и, казалось, принюхивались, выискивая поживу, выгоду. Говорили грубовато и прямолинейно, с отсутствием такта. Один из многоюродных кузенов мачехи как-то напрямик попросил Мэла:

— В моем ресторане возникли проблемы из-за пожарной сигнализации. Устанавливать не хочу, а давать откупные не собираюсь. Из принципа. Вот они где у меня, — постучал по горбушке. — Посодействуйте.

За столом повисла тишина. Неотесанный оболдуй только что при свидетелях признался в коррумпированности чиновников и предложил Мэлу сговор. Жадюга. Гребет висоры лопатой и жмотничает на безопасности посетителей.

— И чем же? — спросил Мэл.

— Надавите через департамент. Пусть попищат, крысы!

Очевидно, кузен ассоциировал Мэла с отцом, Мелёшиным-старшим. С силой, способной щелчком пальцев поставить неугодных на карачки. Мачеха закашляла, отец открыл рот, чтобы перевести разговор на другую тему. Я знала, Мэл мог ответить высокомерно и холодно, чтобы проситель понял идиотизм и провокационный смысл своих слов. Однако Мэл по-простецки ответил:

— Боюсь, сигнализация потребуется. Намедни я хотел сделать подарок родителям на годовщину свадьбы и — удивительное совпадение — остановил выбор на вашем ресторане. А теперь придется подыскивать другое место из-за сущей нелепицы. Очень неловко.

Кузен побледнел, сглотнув. Он представил: если великий и ужасный останется недовольным — и ресторан, и владельца постигнет печальная участь.

— Право, из-за ерунды менять планы… Ждем в любое время. Наш шеф-повар — из-за границы. У нас дипломы, награды… — залебезил он. Выглядело смешно и жалко.

После обеда мачеха уж как извинялась за родственника, который плохо слышит и чудовищно картавит, отчего смысл фраз извращается.

— Мне импонирует ваше беспокойство о здоровье близких, — ответил Мэл солидно, целуя руку мачехе на прощание, а я едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Театр лицедеев.

Мачеха представила Мэлу свою дочь. Мою сестру, Онегу. По этикету допускалось делать официальное представление после совершеннолетия. Мэл воспитанно поцеловал ручку юной даме, хотя мог ограничиться кивком. Сестра оказалась рослой, в мамочку.

— Онеге скоро исполнится шестнадцать. Умная девочка. Одна из лучших учениц. Прекрасно играет на фортепиано. В детстве увлекалась художественной гимнастикой и сохранила гибкость форм, — мачеха расхваливала дочь, точно породистую кобылку. Та смущенно опустила очи долу.

Ясно. Сейчас мамуля потребует от доченьки сесть на шпагат, одновременно играя сонату до-минор.

— А я люблю рок. От классики меня тянет в сон, — признался Мэл и оценил старания мачехи: — Вы ответственно подходите к воспитанию детей.

Та растерянно заулыбалась. То ли радоваться комплименту, то ли расстроиться, что Мэл не оценил умение тренькать по клавишам?

— Как тебе сестричка? — поинтересовалась я, когда «Турба» выехала из белой зоны.

— Действует по уставу, как в армии. И собственного мнения нет. Как это… — задумался Мэл, ища подходящее слово.

— Покорная?

— Вот именно.

— Нравятся такие? «Как скажете, мой господин»… «Как изволите, хозяин»…«Сей момент будет сделано, и чихнуть не успеете»… — пропела я приторным голоском.

— Эвка, ты и покорность — несовместимые понятия. Хотя… тебе не помешало бы брать пример с сестры.

— Ни за что! И не собираюсь.

— Не сомневался, — ухмыльнулся Мэл.

— Ладно. Хочешь смирения и кротости? Тогда научи. Покажи на собственном примере. Например, вечерком, — предложила я.

Мэл показал. Его покорности хватило на пять минут, а затем инициатива как всегда перекочевала к нему.

Индивидуальные занятия приносили плоды, правда, сморщенные, как сухофрукты. Медленно, но верно я отрабатывала до автоматизма движения рук при создании одно- и двухуровневых заклинаний. Превалировали неудачи, но бывали и успехи. Висорика осваивалась со скрипом, как несмазанное колесо. Интуиция оттачивалась.

На основании теории распределения волн Мэл выстроил собственную концепцию и заставлял интуитивно определять их расположение и характеристики.

— Выходит из стены и течет к окну, — отмечала я точки входа и выхода волны.

— Промазала. Здесь и вот здесь, — показывал Мэл. — Я же говорил, что сегодня аномально низкая плотность.

Как-то, во время тренировки, мне ни разу не удалось угадать расположение волн. Ходила вокруг да около, а не смогла определить с точностью. Задействовала интуицию, подключила логику, а Мэл заладил: «Неверно». Мне пришло в голову, что он изощренно издевается. Вымотавшись безуспешными попытками, я в сердцах взяла и создала аquticus candi*, запулив в спину отвернувшегося Мэла. Мокрое пятно расползлось по его футболке.

Мэл сначала обрадовался успеху, но радость уступила место сердитости.

— Эвка, если бы ты не была женщиной, я бы тебе устроил. Это бесчестно — бросать заклинание в спину беззащитного. За подлость можно и схлопотать.

— Гош, не знаю, как получилось, — повинилась я, чуть не плача. — Само вышло. Руки жили отдельно.

— Значит, помогли тренировки, — признал он успешность занятий. — Но за удар исподтишка будешь извиняться.