Sindroma unicuma. Эпилог

Обед прошел в разговорах ни о чем, точнее, о погоде, о новом сезоне в Опере, о предстоящем приеме «Лица года», о светских скандалах, о событиях в клане, о достижениях в висорике и т. д. и т. п. На работу и на будущую свадьбу наложили негласный запрет. И то славно. Я выяснила, что Мэл и Вадим по-прежнему игнорируют друг друга, а Баста относится к сводному кузену спокойно. Жена Севолода демонстрировала яркую помаду и улыбалась во все тридцать два. Мэл как-то упомянул, что в молодости она была моделью. Близнецы Саша и Даша выглядели этакими отполированными детишками из телевизионной рекламы. Умненькие, не годам серьезные и исполненные важности.

Семуты поразили меня нехарактерной для светских снобов жизнерадостностью и энергичностью. И несолидностью. Бывают такие люди: стоит им появиться в обществе, и мир начинает вращаться вокруг них как рукава — вокруг ядра галактики. Первый советник Рубли оказался душой компании и, несмотря на то, что ему перевалило за сорок, выглядел молодцевато. А может тому виной был мальчишеский вихор? Дочка Семутов — девочка с двумя кудрявыми хвостиками — пошла веселостью в родителей и поддерживала общий смех, хотя не понимала большей части взрослых шуток. Семья Семутов показалась мне дружной. Если старшая сестра Мэла вышла замуж, исходя из интересов клана, то, считай, ей повезло с супругом.

Между Мэлом и его отцом пропала натянутость, но они не обращались друг к другу напрямик. Мелёшин-старший не оправдал ожиданий. Немногословный и сдержанный мужчина. Он не изрыгал пламя, не плевался ядом и не поедал меня пронизывающим взглядом. Я даже забыла, что отец Мэла подмял под себя два департамента, и что он очень опасен. Рядом с мужем Ираида Владимировна смотрелась воплощением женственности и мягкости.

Из обеда я вынесла следующее. Клан Мелёшиных держался на мужчинах — волевых и рисковых. Они принимали решения и правили в семьях и на работе. Держали домочадцев и подчиненных в кулаке. И Мэл был одним из этих мужчин. Он теперь не мальчишка, сидящий на шее у родителей. Он зарабатывает на жизнь и способен содержать семью. Мэл получил право голоса, право на собственное мнение и право быть услышанным.

— Братец не дурак. Заполучил тестя-министра, — сказал Вадим. — Дядя доволен сделкой. Да и ты, смотрю, стараешься, ублажаешь кузена по полной программе.

Я оглянулась. Обед завершился, мы стояли в холле. Мэл, надев куртку, разговаривал с дедом, провожавшим гостей.

— Ради акробатических трюков в постели я, пожалуй, тоже закрыл бы глаза на твою слепошарость, — продолжил Вадим и получил грубый ответ:

— Закатай губу.

Мэл подошел и протянул руку:

— Пойдем, Эва.

— Счастливого пути, братец.

Проигнорировав любезность кузена, Мэл повел меня к выходу.

— Козел, — сказал, когда мы сели в машину. — Он тебя обидел? Выглядишь расстроенной.

— Нет. Просто устала.

Скажи я о похабностях Вадима, и Мэл выскочит из «Турбы», чтобы выбить спесь и гонор из кузена. И не посмотрит на присутствие деда и родителей. Мэл не раз повторял, что нужно себя ценить и не допускать унижения, но я промолчу. В семье Мелёшиных и так с большим трудом восстановился мир, и чревато рушить его повторно.

Обеды у отца проходили через силу. Я заставляла себя соответствовать, принуждала себя садиться в машину и ехать в белую зону. Утешало, что тесное общение с родственниками случалось нечасто, и помимо нас присутствовали другие гости.

Как брат, так и сестра не горели желанием сближаться со мной, хотя сидели за общим столом. А может, их выдрессировали, потому что они вели себя одинаково молчаливо и скованно, невзирая на личности, чины и степень родства собравшихся.

Ни отец, ни мачеха не называли меня по имени. В разговорах родитель обращался к Мэлу. Оно и понятно, ведь тот отвечал за меня, бессловесную куклу. Жена папеньки тоже уделяла внимание Мэлу и выслушивала его мнение. Мэл же заливался соловьем. «Мы с Эвой то, мы с Эвой сё…» Он очаровывал дам и зарабатывал уважение мужчин, поддерживая беседы на разнообразнейшие темы.

— Откуда ты знаешь о подковах? — спросила я шепотом после рассуждений о том, имеет ли смысл ковка задних копыт у лошадей при барьерных скачках.

— У деда есть пара скаковых. Он их выставляет. Угадай, как зовут коняшек? Аншлаг и Черная Икра.

Я прохихикалась.

— Имена соответствуют?

— В полной мере, — заверил Мэл.

Что вынеслось из обедов у Влашеков? Моя бабка по отцу находилась на лечении в пансионате. У нее деменция — старческое слабоумие. Родитель не скрывал. Наоборот, сыновняя забота о больной матери добавила несколько баллов к его популярности.

Тетка, она же сестра папеньки, умерла бездетной вдовой. Остались двоюродные и троюродные родственники, которые занимали гораздо более низкие ступеньки на общественной лестнице, чем отец. От них пахло старомодностью и нафталином, словно их вытащили со дна теткиного сундука и долго протряхивали, прежде чем пустить к столу.