Синдром звездочета

— Ага, а завтра ваш дед придет с бумажкой и потребует вернуть оставленную вещь. И что я буду делать?

Мы Иркой снова переглянулись. Она медленно моргнула — мол, ладно, скажи ей.

И я сказала:

— Не волнуйтесь, наш дед не придет. Он умер.

— Такое горе, — поспешно добавила Ирка.

Правой рукой она смахнула невидимую слезинку, а левой незаметно пихнула меня в бок, явно требуя изобразить подобающую скорбь.

— В таком случае мы должны соблюсти срок хранения заложенной вещи, а спустя двое суток после его истечения — продать ее, — уведомила нас дама и отвернулась.

Но окошко при этом не закрыла, из чего я заключила, что она заинтересована в продолжении разговора.

— А не скажете ли, когда истекает срок хранения этой вещи? Вы могли бы продать ее именно нам. — Ирка постучала по прилавку увесистым и толстым портмоне. — Сами понимаете, для нас это фамильная ценность, а для других — всего лишь поломанная безделушка.

— Ну-у, вообще-то… — Дама, как загипнотизированная, уставилась на ритмично постукивающий кошелек. — Клиент сдал вещь в залог всего на трое суток…

— Так мало? — удивилась я и снова получила тычок в бок — теперь за то, что лезу и мешаю.

— Так делают, когда изначально не собираются выкупать вещь, — ответила дама, даже не взглянув на меня: она смотрела на Ирку, размеренно встряхивающую портмоне. У нее и спросила: — Возьмете за шесть тысяч? Там два грамма хорошего старого золота.

— У вас же тут написано — до двух с половиной тысяч рублей за грамм! — возмутился знакомый голос за спиной.

Я оглянулась и увидела Архипова. Надо же, бесшумно подкрался!

— Так то при приеме! — не смутилась дама. — Продажная цена всегда другая.

— Шесть так шесть, — быстро сказала Ирка и звучно щелкнула замком открываемого кошелька. — Беру!

— Момент. — Дама закрыла окошко и, видимо, удалилась куда-то в недра хранилища.

— Можно было и поторговаться, — шепотом укорил Ирку Вадик.

— Не время жмотничать, — строго молвила подруга. — Мы, может, сейчас ключ к разгадке покупаем.

Скрипнуло, открываясь, окошко.

— Вот ваша вещь, — сказала дама, и в ее голосе я уловила насмешку. — Уж не знаю, какая это фамильная ценность…

«И какой ключ», — мелькнуло в голове у меня.

Мы с Иркой чуть не столкнулись лбами, разом сунувшись к окошку, и так же синхронно отпрянули. Предложенная к покупке «фамильная ценность» нисколько не походила на звезду. Скорее — на приплюснутую половинку золотого ореха.

— Белка песенки поет и орешки все грызет, — пробормотала я машинально.

— Ядра — чистый изумруд, — буркнула Ирка и почесала вспотевший висок. — А вы не перепутали? Мы думали, дед заложил другую вещь, сережку в виде креста или четырехконечной звезды, с красным камнем в центре.

— Такую тоже приносил, но на предложенную цену не согласился, — дама то ли пожала плечами, то ли недовольно передернулась. — Но это же непарная серьга, она принимается как лом, это первое. Второе — форма креста: на предметы, связанные с религией, установлен понижающий коэффициент. В-третьих, драгоценный камень в ювелирном изделии — это минус, а не плюс. Мы тут их не проверяем и не оцениваем, просто взвешиваем изделие и вычитаем из него вес камня, пусть даже это огромный бриллиант.

— А тут ведь тоже что-то было, да? — Ирка, не спеша раскошеливаться на не ту «фамильную ценность», потыкала пальцем в серединку золотой скорлупки.

— Миниатюрка, — не стала отрицать дама. — Портретик усатого мужика в красной майке. Я его вынула, на кой он мне? Только золото приняла.

— То есть это половинка медальона? — заинтересовалась Ирка. — А где же та миниатюрка, что с портретом?

— У деда вашего спросите, — ответила дама, но вспомнила, что с того уже только на том свете спросят, и поправилась: — То есть бог его знает…

— Портрет и звезду, которую вы слишком низко оценили, Семен Степанович забрал?

Дама кивнула и нетерпеливо спросила:

— Так вы покупаете или нет?

— Покупаем, покупаем. — Ирка полезла в кошелек.

Я отступила к лестнице.

— Ты иди, а я прослежу, чтобы нам тут все оформили как положено, — шепнул мне Вадик, занимая освободившееся место у окошка.

Ирка, как всем известно, даст фору самой запасливой белочке, а Архипов занудлив, как старый крючкотвор. Не сомневаясь, что новая владелица золотой скорлупки потребует и чек, и квитанцию, и все возможные в таком случае гарантии, я приготовилась ждать. Дошла до того скверика, где мы оставили Витю, и присела с ним рядом на лавочку.

— Есть успехи? — покосился он на меня, приоткрыв один глаз.

— И да, и нет. — Я тоже откинулась на жесткую деревянную спинку, подняла подбородок и зажмурилась, подставляя лицо потоку теплого света. Мы, петербуржцы, солнечными ваннами не пренебрегаем. — Вещицу мы купили, но не ту, что искали. Не звезду. Оказалось, дед заложил не ее, а кое-что другое: половинку сломанного медальона.

— Золотого?

— Да. — Я вспомнила формулировку продавщицы: — Два грамма хорошего старого золота.

— Насколько старого? — заинтересовался парень.

Я смекнула, что он должен был поднатореть в оценке ювелирки, помогая дяде Боруху.

— А какие варианты?