Синдром защитника

– Принцесса, твоя станция есть на каждой звездной карте. Что там выдавать? Вполне легальная станция, а табличка: «Здесь прячутся отступники и террористы» нигде не светится. Уж поверь, я прекрасно знаю, что такое подполье и сеть агентуры. Будь все так просто, Орден давно бы справился и без моей помощи. Но существует масса трудностей, и Сопротивление еще долго будет сидеть занозой в святой заднице Магистрата.

– Ничего не понимаю. Если это не ты, то откуда информация? Кто навел на след?

Рэйн запустил руки в карманы, сделал пару шагов к унитазу и обратно, после чего снова облокотился об умывальник. Спокойствие слетело шелухой. Уголки губ поджаты, взгляд холодный и сосредоточенный.

– Не знаю. Но обязательно выясню, иначе грош цена всем моим обещаниям. Лиса, прости, но я действительно виноват. Возможно, утечка информации с «Зевса».

– С твоего корабля? – зачем-то спросила Лиса, хотя и так прекрасно знала. Просто нужных слов подобрать не удалось, но сказать она обязана: – Это сделал твой друг.

– Нет, – выдохнул Рэйн. – Принцесса, я работаю в змеином гнезде, здесь каждый сам за себя, шпионов и доносчиков предостаточно. На «Зевсе» нельзя открыто говорить, даже думать нельзя, но Максу доверяю безоговорочно. Это не он. Лиса, нужна твоя помощь. У меня на борту завелся предатель, а может, целая шайка дерьма. Надо с этим разобраться.

– Допустим, ты разбудил мое любопытство. Что от меня требуется?

– Ничего сложного. Список подозреваемых давно имеется, сделаю вброс информации и стану ждать. Тот, чья легенда всплывет, станет счастливым обладателем моего гнева. Тебе лишь нужно немного подыграть и указать на виновного. Поможешь?

Лиса сделала вид, что задумалась, хотя все уже решила.

Корвет «Зевс», система Рамма-Гетса, ОСП

Сколько Рэйн себя помнил, всегда грезил космосом, с детства мечтал о корабле – таком, как «Зевс». Мечта сделалась явью, и от мысли, что можно ее лишиться, становилось дурно. Корвет был особенным, Рэйн это понял, как только прошел стыковочный шлюз, а когда ступил на капмостик, то потерял чувство времени. Оно перестало иметь значение и стало лишь условностью, отмеренной машине и человеку.

Не дойдя до шлюза в лазарет, Рэйн остановился и прислушался. Системы «Зевса» издавали особенный гул – едва уловимый и пьянящий, он был почти беззвучен и в то же время грохотал в ушах, пульсировал в крови. Такую своеобразную «тишину» услышишь нечасто. Каждый стук поршня, каждый скрежет колец преобразователя сливались в мелодию, милее которой Рэйн не знал.

Он коснулся рукой обшивки – пульсирует, дышит, дрожит. Не сталь, а кожа. Грубая, холодная, живая. Обычно в такие моменты думалось легче, но сейчас мысли беспомощно крутились вокруг Василисы де Воль и станции Энцот. Догадки швыряло из стороны в сторону, и ухватить хотя бы толику сути не удавалось. Походило на попытку поймать ветер ладонью. С досадой Рэйн отметил, что стал ошибаться, но хуже всего то, что не видел, где именно. Станция Энцот – раз; Лиса – два; вера в «Экзо матрикс» – три. Безнадежный случай. Часами он просматривал запись боя на Энцот. Анализировал, выискивая ошибки.

Искал и не находил.

Операция на Энцот была одной большой ошибкой.

В лазарете пахло медикаментами и чем-то таким, чем пахнет исключительно в больнице. Подле белых стен ютились высокие стеллажи с ампулами, стояли кресла-кушетки, над которыми раскинулись щупальца автодока. Царство пилюль и пробирок принадлежало доктору Леону. Хозяин пристально следил за дисплеем с кривыми кардиограммы и делал пометки в хэндкоме. Сутулый доктор с давно поседевшими бакенбардами походил на аристократа, и Рэйн в шутку называл лазарет «Имением лорда Леона».

– Приветствую, капитан, – доктор оторвался от дел и протянул руку.

– Рад видеть, док. Пришел узнать, как наш Инквизитор.

– Намного лучше. Состояние стабильное, протез прижился, осложнений нет. Уже привыкает к новой конечности. Правда, жалуется на неудобство и боли, но я подобрал препараты, теперь станет легче. Не переживайте, скоро вернется в строй.

– Могу с ним поговорить?

– Конечно. Опасный период позади, так что не вижу проблем. Идемте, проведу в палату.

Если бы можно было дать печали имя, то «Палата лазарета» – самое подходящее. Унылая выдвижная кушетка посередине и грустные мониторы со стабильно прыгающими волнами на них. А дополнял образчик тоски пустой взгляд Инквизитора. Некогда пытливый и поучающий, теперь он походил на взгляд призрака, вернувшегося с того света. Часто Рэйн встречал таких. Сам был таким.

– Как дела, Инквизитор?

– Ничего, – обронил Веласкис и покосился на протез.