Синдром удава

Утром поезд остановился на большой станции. Я кинулся к вокзальной кассе и успел взять билет до Москвы. Почти всю оставшуюся дорогу продремал на верхней полке. Перед глазами стояло заплаканное лицо Лиды, а в памяти звучала ее просьба, повторенная много раз: «Не уезжай!»...

Шли вторые сутки как я покинул Половинку, и чем меньше оставалось до Москвы, тем тревожнее становилось на сердце. О моем отъезде уже, вероятно, знают. Могли сообщить по линии. Не исключено, что уже поджидают, ищут как преступника, бежавшего из тюрьмы, хотя я не был ни заключенным, ни репрессированным, ни даже ссыльным.

В районе станции Москва-Сортировочцая состав замедлил ход. Я вышел в тамбур, открыл дверь своей трехгранкой и благополучно приземлился на московской земле. Сперва на трамвае, а затем на метро, доехал до Маяковской и пешком отправился в Большой Каретный переулок к тетке Вере, родной сестре мамы. Ехать домой в Кунцево было рискованно и, как потом выяснилось, опасения были не напрасны. Там, у дома, дежурили двое в штатском.

В Москве я надеялся добиться приема у высокого руководства, но не учел при этом, что без паспорта меня никуда не пустят. Пока, для безопасности, родственники отправили меня на дачу в Манихино.

Октябрь в тот год под Москвой был мягким. Стояли погожие дни «бабьего лета», но к концу месяца погода испортилась. В летней даче стало холодно, я перебрался опять в Москву и поселился у знакомых в Курбатовском переулке.

За это время родители отправили несколько писем Сталину, Швернику, в Президиум Верховного Совета и Министерство внутренних дел. Как нетрудно догадаться, ни на одно письмо им так и не ответили. Стало ясно, справедливости не дождаться.

Тогда я решил изменить фамилию, уехать куда-нибудь в глушь, где нужна рабочая сила и не очень интересуются подлинностью документов.

Удалось найти человека, который за деньги достал мне паспорт с украинской фамилией и редко встречающимся именем Никон.

В паспорт он вклеил мою фотокарточку.

Перед отъездом из Москвы меня навестила тетя Вера. Уже поздно вечером я пошел проводить ее до автобусной остановки. Когда выходили из дома мне показалось, что кто-то быстро поднялся по лестнице и остановился на верхней площадке.

На автобусной остановке за нами встал в очередь человек в кожаной кепочке. Он показался мне подозрительным. Подошел автобус, забрал всех пассажиров. Тип в кепочке остался и сразу отошел в сторону. Сомнений не было, меня засекли. Значит, слежка была и за родственниками. А как потом выяснилось, чуть ли не за всеми знакомыми.

Ускоряя шаг, я пошел прочь от остановки. Пересек безлюдную в этот поздний час Тишинскую площадь. По стуку торопливых шагов понял, что преследователь едва поспевал за мной. Я побежал, и, похоже, мне удалось оторваться от него. Я быстро свернул за угол дома, а мой преследователь, как в плохом детективе, проскочил мимо. Двор оказался проходным. Я вышел на Грузинскую улицу. Оставалось пройти еще с десяток метров — и я дома. Оглянулся — сзади никого. Впереди на трамвайной остановке стояли несколько запоздавших прохожих. От них отделились двое и пошли мне навстречу. Один, широкогрудый, плечистый, загородил дорогу и, пока я пытался обойти его, откуда-то появился третий. Они вплотную обступили меня, и широкогрудый негромко произнес:

— Уголовный розыск. Предъявите документы.

Я хотел достать из кармана паспорт, но почувствовал, как в бок уперся ствол пистолета. Ребята были хорошо натренированы. Меня мгновенно прощупали. Из карманов извлечено все, что в них находилось. Операция длилась считанные секунды...

— Вы подозреваетесь в убийстве. Вам придется проехать с нами! Это было предлогом для задержания. Тут же подкатила машина, и я оказался на заднем сиденьи между двумя оперативниками. Третий сел рядом с шофером. Недолгий путь по ночной Москве — и мы въехали в ворота дома номер 38 по улице Петровка.

Небольшая, совершенно пустая камера без окон. Бетонный пол. Ни стола, ни скамейки. Часа через полтора щелкнул замок, и меня повели вверх по лестнице. В кабинете — трое в штатском. Один сидел за столом, двое стояли рядом. Некоторое время все трое меня молча рассматривали, потом предложили сесть. Тот, что сидел, взял лист бумаги.

— Фамилия, имя, отчество, год и место рождения?

Я назвал паспортные данные, все еще надеясь, что мое задержание — случайность. Допрашивающий ухмыльнулся и не стал записывать. Все трое переглянулись.

— А вы уверены, что это ваша фамилия?

Я не успел ответить. Зазвонил телефон. Трубку снял один из стоящих рядом и тут же передал ее тому, кто сидел за столом.

— Так точно, товарищ генерал... Нет, еще не назвался... Слушаюсь, товарищ генерал...

Я понял: дальнейшая игра бессмысленна и назвал настоящую фамилию.

Позже я узнал, что постановление на мой арест утвердил собственноручной подписью сам министр Государственной безопасности СССР генерал-полковник Абакумов!

— Откуда у вас этот паспорт?

— Купил на Тишинском рынке.