Читаем Синдром удава полностью

— Единственное, что мне удалось для вас сделать, — это добиться перевода в ремонтно-строительную контору, на должность инженера. Вам там будет неплохо. Начальник конторы Рождественский Серафим Алексеевич очень приличный человек. С ним я уже обо всем договорилась.

Мы попрощались дружески Я дал себе слово никогда больше не браться за кисти по доброй воле. Словно сломалось что-то внутри.

<p>37. Давай иди — лепи подвиги!</p>

Нетрудно догадаться, в каком настроении явился я в эту стройконтору. Начальника не было, и меня принял главный инженер Офанасов. Мы друг другу сразу не очень понравились, и разговор у нас не получился. Офанасов заявил, что инженер ему не нужен. Я собирался уже уйти, но в это время появился сам начальник, двухметрового роста человек с фигурой атлета. Когда он узнал, кто я, сразу пригласил в свой кабинет. Сказал, что в общих чертах знает мою историю и выразил надежду, что мы сработаемся. Мне отвели небольшое помещение в служебном бараке и сразу загрузили проектно-сметной работой. Серафим Алексеевич действительно оказался приличным человеком, а с Офанасовым скоро установились нормальные рабочие отношения. У него не было инженерного образования, в прошлом партийный работник, в технических вопросах разбирался слабо, часто обращался ко мне за помощью, а иногда даже перекладывал на меня свои прямые обязанности.

По ходатайству Серафима Алексеевича, лагерная администрация засчитывала мне теперь один день за полтора, тогда как в ОМЦ шел день за день. Так что в этом отношении здесь оказалось даже лучше.

Наступило короткое норильское лето. Солнце совсем не заходило за горизонт. Бурно зазеленела и расцвела тундра. Никогда не думал, что здесь может быть такое обилие цветов. К сожалению, все они были без запаха. Это отдавало какой-то искусственностью, действовало удручающе. Порой среди бела дня начинал мерещиться аромат подмосковного луга. Но это были уже полные галлюцинации. О продолжительности лета норильчане шутят: «У нас двенадцать месяцев зима, остальное лето». Фактически лето здесь длится в среднем не больше месяца. За это время прогревается верхний слой водоемов, и смелый да решительный может даже искупаться, потом погреться на южных склонах холмов, созерцая покрытые снегом и льдом северные склоны.

В эту пору мне часто вспоминалась Дудинка. Сейчас в порту навигационное оживление. Прибывают караваны по Енисею, взад и вперед снуют буксиры, оглашая воздух гудками. Швартуются океанские теплоходы и лихтеры. Вспоминалась Лена и ковш, похожий на царь-колокол...

Быстро пролетели считанные теплые дни. Солнце с каждым разом все дольше задерживалось за горизонтом. Опять надвигалась длинная полярная ночь.

Осенние дожди почти мгновенно сменились снежными буранами. Ветер со снегом срывал кровлю. Разразился ураган. Звенели разбитые стекла окон, световых фонарей и окошек на заводских крышах. Вся жизнь и работа были нарушены. За два дня нанесло огромные сугробы. Всех заключенных бросили на расчистку дорог и подъездных путей. Нашей конторе поручили ликвидировать ущерб, нанесенный заводским сооружениям. Прислали несколько бригад из других лагерей. И все «срочно», «немедленно!»

В первый же день аврала случилось ЧП. Заключенным не успели выдать зимнее обмундирование, и они отказались работать на высоте. Начальство настаивало, давило, угрожало... Зеки отрубили топором голову не в меру ретивому прорабу. В наших бригадах тоже росло напряжение. А тут порывом ветра сбросило часть кровли с крыши цеха и покалечило бригадира. Наш мастер потерял власть над бригадами и тоже побаивался лишиться головы. «Это кому же хочется ни за что ни про что..., — бормотал он.

Люди совсем растерялись. Ко мне зашел главный инженер Офанасов и сказал:

— Иди на участок. По-моему, твоя очередь... Мастер распустил сопли... Надо закрыть цеха от ветра и снега, забить проемы досками, поправить нарушенные кровли. Давай иди — лепи подвиги! Вечером доложишь, что сделано... Да я и сам туда подойду... Потом...

Но по всему было видно, что туда он не пойдет ни потом, ни после. Свою голову ему подставлять не хотелось...

Я уже приближался к прорабской, когда дверь с грохотом распахнулась, из нее кубарем выкатился мастер Птахин. За ним с ломиком гнался кто-то из зеков, но внезапно ему стало лень догонять свою жертву, и он вернулся обратно. А Птахин, весь взмокший, несмотря на лютую стужу, растерзанный, все еще бежал и чуть не сбил меня с ног. Остановился.

— Ну что, мастер, не нашел общего языка с гегемоном? — спросил его я.

— Тут если что и найдешь... так крышку, — еле выговорил он, скверно выругался и пошел дальше от греха.

В прорабской собрался почти весь участок. Раскаленная печь пылала жаром. Те, кто находился ближе к ней, поснимали бушлаты. Кто-то уже в сторонке резался в буру. Мое появление не вызвало ни малейшей реакции — и за то спасибо!.. Я обратился к разомлевшим зекам:

Перейти на страницу:

Все книги серии Секретные миссии

Разведка: лица и личности
Разведка: лица и личности

Автор — генерал-лейтенант в отставке, с 1974 по 1991 годы был заместителем и первым заместителем начальника внешней разведки КГБ СССР. Сейчас возглавляет группу консультантов при директоре Службы внешней разведки РФ.Продолжительное пребывание у руля разведслужбы позволило автору создать галерею интересных портретов сотрудников этой организации, руководителей КГБ и иностранных разведорганов.Как случилось, что мятежный генерал Калугин из «столпа демократии и гласности» превратился в обыкновенного перебежчика? С кем из директоров ЦРУ было приятно иметь дело? Как академик Примаков покорил профессионалов внешней разведки? Ответы на эти и другие интересные вопросы можно найти в предлагаемой книге.Впервые в нашей печати раскрываются подлинные события, положившие начало вводу советских войск в Афганистан.Издательство не несёт ответственности за факты, изложенные в книге

Вадим Алексеевич Кирпиченко , Вадим Кирпиченко

Биографии и Мемуары / Военное дело / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии