Синдром отсутствующего ежика

– Ты про деньги, что ли? Забудь! Я же сказала, Филимонов готов все оплатить даже за трех подруг, лишь бы вы за мной присматривали и не допускали разврата. Но он с любой не отпустит. Сказал – или с Настькой, но у нее один болеет и второй собирается… Или с тобой. Больше, сказал, – ни с кем.

– Ясно. Знает, какая я… А я вот тут чуть было не… – Я сама остановилась, поняв, что Ирка вообще ничего не знает о моей жизни последнего месяца, кроме того, как я проворонила свое австрийское пианино.

– Вот на Мальте как раз и расскажешь!

Меня слегка удивило, что Ирка, обожающая выслушивать амурные и слезные истории подруг, вдруг так легко отмахнулась, услышав о каких-то моих новостях.

– На Мальте… – задумчиво повторила я.

– Ну да! Такая красота… Рыцари, замки, ночная фиеста! Столица у них знаешь как называется? Валетта! За одно название стоит посетить! И все по-английски там говорят, это же бывшая колония, я уже все прочитала. Ты вспомнишь язык, учила же когда-то в спецшколе, поболтаешь! И на экскурсии съездим – там всяких древностей полно, как раз для тебя, ты ведь любишь загадки цивилизации – камни там, развалины, сфинксы!

– Сфинксы в Египте… – машинально поправила я подружку.

– А и ладно! Сашунь, ну! Решайся! Да?

– Ирка, я не знаю…

Я представила всю суету, которая сейчас начнется: покупать какие-то вещи, купальник хотя бы, куда-то ехать с паспортом – ведь Ирка не возьмет за меня билеты… Еще нужно договариваться на работе… Хотя на майские праздники многие отпрашиваются и детей очень мало водят в поликлинику. Но все знают, что я-то – работаю! Мне ни огороды не надо сажать, ни в Турцию ехать, ни ремонт дома делать…

– Все! Решено!

– Нет, Ирка. Подожди. Я не знаю. У меня не то настроение. И потом, сначала надо договориться на работе.

– Что договариваться? У тебя за два года наверняка отпуск негуляный. Пиши заявление, бери отпуск, и все! Куда они без тебя денутся!

Чем больше Ирка напирала, тем меньше мне хотелось с ней куда-то ехать. Будет вот так на меня напирать на отдыхе. А я ведь действительно два года уже в отпуске не была. Никак не получалось. Народ все норовил уволиться к лету, в прошлом году в поликлинике осталось три педиатра, и мне приходилось работать.

Может, мне правда взять отпуск и поехать… куда-нибудь… На дачу к родителям, к примеру. У меня там своя комната, я всех вокруг знаю… И меня все знают, будут про Ийку спрашивать…

– Ирка, я подумаю.

– Ну, пожалуйста, Сашунь! Не отказывайся! Я позвоню тебе еще сегодня!

Я повесила трубку, походила по квартире. Позвонила родителям, сказала, что сегодня уже не приеду. Потом решительно сняла шторы, сунула их в стиральную машинку, выгребла пар десять старой обуви из ящика в прихожей, и, не раздумывая, отнесла на помойку. Затем вымыла холодильник, пересадила разросшийся цветок в два горшка, перебрала Ийкины книжки, поставила их на полки по смыслу и по авторам, вытерла пыль, вымыла пол.

Опять походила по квартире, с ужасом глядя на привычные пожелтевшие пятна на обоях, пятнадцать лет назад казавшихся мне образцом совершенства… Их непонятный, абстрактный узор так мягко расширял пространство нашей небольшой квартирки… И Ийка, подрастая, все искала в этих линиях спрятанных волшебных героев, зверей, видела то чьи-то глаза, уши, хвост, крылья, то сломанную корону и потерянную туфельку. Но последнее время она смотрела и видела, наверно, только пятна от старости и разводы от проступившего клея.

Я хотела было оторвать кусок отошедших обоев, но остановилась. Надо же как-то подготовиться к ремонту, мебель хотя бы отодвинуть и закрыть. А то я обои сейчас оторву, да так все и останется, еще на пятнадцать лет. Сейчас за субботу-воскресенье тридцать детишек дружно возьмут и простудятся, и послезавтра с половины девятого утра будут меня ждать – ровно тридцать или тридцать пять, горячих, сопливых… И, набегавшись по этажам, я не буду клеить обои, это уж точно. Даже если сама не заболею, сил у меня хватит только помыть перед сном посуду.

Я подняла выкатившийся из шкафа баллончик белой краски, которым мы когда-то красили старые фиолетовые полочки в ванной, хотела его выбросить. Но в немецком баллончике явственно забулькала краска, когда я машинально потрясла его, неся в кухню. Секунду подумав, я раскопала в корзине с инструментами, некомплектными гвоздями и шурупами обрывок наждачной бумаги, зачистила им места, где облезла краска, на дверях в ванную и в кухню и попробовала побрызгать из баллончика. Краска оказалась гораздо светлее, чем двери, посеревшие за годы. Я выбросила баллончик в ведро и решила на сегодня успокоиться.