Синдром отсутствующего ежика

Мне пришлось пройти за кресло, взять Владика, вжавшегося в мягкую спинку кресла и дрожавшего. Не думаю, что он вспоминал, как мама бросала его через прихожую. Скорей всего, он почти забыл это. Дрожал он от ее резкого крика и нервного тона, который передался даже мне. Я почувствовала, как меня стало поколачивать. Мне захотелось одновременно пошире открыть форточку, включить обогреватель, накрыться пледом и выпить горячего чая, поплотнее закрыв за сверкающей красоткой дверь.

Я взяла Владика на руки и понесла к родителям.

– Эт-то что еще такое? – строго спросил папа Владика. – Что это за мужик, которого на руках носят?

– Лет через пятнадцать он будет мужиком, – все-таки ответила я папаше, чувствуя свое право вмешаться. – А пока он – малыш.

– Так… – Папа взял Владика с моих рук и поставил на землю.

Могу себе представить, если бы кто сейчас взял папу Владика и с силой поставил его, да так, что стукнули бы подошвы и подогнулись коленки. Что бы он сделал? Вытащил бы пистолет и начал стрелять? А Владик сел на пол и отчаянно заревел.

– Ну-ка… – Папа Владика подтолкнул его в спину, пытаясь заставить замолчать, толкнул не сильно и не больно, но, конечно, обидно. И Владик заревел еще сильнее.

Я заглянула в комнату. Гриша перестал рисовать и напряженно смотрел в зеркало, в котором было хорошо видно, что происходит в прихожей.

Он растерянно взглянул на меня и чуть приподнялся. Я покачала головой:

– Родители – имеют право…

– Александра… Ви… ну, в общем… еще раз спасибо! Мы пошли!

Я быстро вернулась в прихожую, где стоял готовый Владик – в шапке, застегнутый доверху на молнию, и уже не плакал. Теперь он, как зачарованный, смотрел на свою красавицу маму. Кажется, малыш стал понимать, что к нему вернулась мама. Вряд ли он до этого осознавал, что она ушла от него и от папы. Но знал, что ее нет поблизости.

– Гриша! – позвала я. – Пойди попрощайся с… – Я запнулась. Не называть же и мне Владика теперь Ваней? – Со своим другом.

Гриша тут же встал и пришел в прихожую. Не обращая никакого внимания на родителей Владика, он протянул малышу руку, и тот, очень серьезно глядя на друга, пожал ее. На меня Владик посмотрел лишь мельком. Это естественно – слишком маленький еще человек, совсем другие законы внутренней жизни. Думаю, спроси его, он бы ответил, что я тоже иду с ним. Ведь я была рядом последние три недели… Гриша вдруг побежал в комнату и вернулся с большим листом, на котором он что-то рисовал.

– Это тебе, – протянул он листок Владику.

Тот посмотрел на рисунок и протянул его супер-Маше. Она переглянулась с топтавшимся в нетерпении папой Владика:

– Спасибо, мальчик.

Когда они вышли за дверь, супер-Маша незаметно опустила руку и прислонила листок к стене.

– Вы забыли мой рисунок! – сказал Гриша. – Это подарок Владику!

Я придержала его за плечо:

– Мы потом вставим его в рамку и подарим Владику как настоящую картину. Хорошо?

Гриша ничего не ответил.

Вернувшись в комнату, я села, чтобы рассмотреть рисунок. На листе были нарисованы цветными карандашами два мальчика, почти одинакового роста. У одного мальчика в руках была скрипка – это, видимо, Гриша, все мечтающий получить в подарок скрипку. Второй держал непонятный предмет, похожий на большой куль.

– А что у Владика в руках? – спросила я.

– Его вещи. Он же ушел…

– Ясно.

Рядом с Владиком были нарисованы два маленьких человечка – один с длинными желтыми волосами, другой, совсем крохотный, держался за руку с первым. Рядом с ними стояла оранжевая машина с огромными колесами.

– Почему ты решил, что машина именно оранжевая?

Гриша ничего мне не ответил и стал рисовать дальше. Я же подошла к окну и увидела, как Владика усаживают в ярко-оранжевый кабриолет с черным матерчатым верхом. Это летняя машина, специально для поездок в теплую, солнечную погоду. Интересно, что бы сказала Ийка, если бы я ей подарила такую машину?

Я одернула себя. Она бы сказала: «Спасибо, мама, как классно». Села бы в нее и уехала точно так же. Было бы куда уехать, а на чем – найдется. И потом. Вряд ли бы меня радовало, если бы Ийка прибегала ко мне за деньгами и, получив их, быстренько убегала. Если представить на миг, что я вдруг резко разбогатела…

Я вздохнула и спросила Гришу:

– Блинчики обычные или картофельные?

Он сосредоточенно помолчал и ответил:

– Если можно, обычные. Со сметаной.

– Да, можно. Кабриолет, увы, никому не обещаю… А вот за блинчиками – приходите. Могу еще и клизму поставить, и пробки в ушах промыть, и с соплями разобраться…

– Это все мне? – испуганно спросил Гриша из комнаты.

– Да нет, – невесело засмеялась я, чувствуя, как почему-то у меня сильно упало настроение. – Это я так. Бездомным и неприкаянным…

А Гришина мама Лиля, в отличие от папы Владика, даже и не позвонила. Она просто приехала вечером того же дня, видимо, совершенно уверенная, что деваться мне некуда и я точно дома.

– Гришенька! – бросилась она к мальчику, решительно проходя мимо меня в комнату. Можно подумать, она искала-искала и нашла наконец своего мальчика, которого держали жестокие шантажисты, голодного и холодного, привязанного к батарее проволокой.