Синдром отмены

Однажды вечером, по привычке включив телевизор для фона (не так чувствовалось собственное одиночество), Аня сидела у окна. Шел новостной репортаж. Неожиданно до боли знакомая фамилия резанула слух — диктор на фоне сменяющихся кадров повествовала о том, как отважный полковник полиции геройски спас ребенка, не пожалев себя. Самоотверженно бросился на проезжую часть, вытащил малыша буквально из-под колес мчавшегося автомобиля, в результате чего сам получил серьезные травмы и некоторое время даже пробыл в коме. Но теперь бравый служитель порядка вышел из больницы, получил государственную награду и был с почетом отправлен на пенсию, на заслуженный отдых.

Аня смотрела на мужчину в полицейской форме, принимавшего грамоту, и больше ничего не чувствовала. Не было ни ненависти, ни желания расквитаться с ним. Ничего. Наоборот, поймала себя на том, что стало немного легче. Все эти месяцы на душе лежал тяжелый камень. Не думала она, когда шла на преступление, что чувство вины будет таким острым, непроходящим даже со временем. Она — убийца. Убийца, которой нет прощения. Хотела наказать их, но в первую очередь наказала себя саму. Разрушила то счастливое будущее, которое у нее могло быть с Димой.

Осенний листопад за окном постепенно сменился белым кружевом снежинок. Все эти дни, эти месяцы Аня жила только ради той встречи, которую обещал ей Дима. Только ради него вставала каждое утро и засыпала каждую ночь. Вся ее жизнь теперь состояла из одного сплошного ожидания. Ведь все, что у нее осталось — это только воспоминания, да отчаянная, трепетная надежда на то, что все еще можно исправить. А под сердцем росла новая жизнь, давая силы к тому, чтобы продолжать верить и надеяться, хотя здравый смысл шептал, что он больше не придет…

Глава 44

Полтора года спустя

— Мамочка, вам сюда, — дородная санитарка посторонилась, пропуская Аню в светлый коридор отделения детской терапии Морозовской больницы, — триста первая палата, — сама с трудом протиснулась в узкие двери и заковыляла вслед за Аней, неся в руках объемные пакеты с вещами.

— Да, спасибо, я знаю, — к сожалению, Аня с дочкой ложилась сюда не впервые, потому и сориентировалась быстро. Триста первая — сразу же в начале коридора после двери в столовую.

Двухместная палата, на первый взгляд, была занята, однако, приглядевшись, Аня поняла, что девушка с полугодовалым ребенком уже собиралась на выписку. Она в приподнятом настроении порхала по палате, постепенно уничтожая все следы своего пребывания здесь. Улыбаясь ответила на приветствие Ани и, собрав постельное белье, взяв сынишку на руки, вышла в коридор.

Аня прошла вглубь палаты, спустила дочку с рук. Та, хоть уже и стояла более-менее уверенно, в незнакомой обстановке разкапризничалась, уселась на пол, принялась плакать, просясь к матери.

— Диан, ну ты чего? — Аня поднесла поближе к тумбочке оставленные санитаркой у двери пакеты, подхватила дочь на руки. — Я же здесь.

При малейших слезах Дианы Аня тут же бросала все дела и занималась дочкой, не хотела, чтобы та плакала, излишне напрягалась — при их диагнозе это было нежелательно, да и вообще она очень боялась за дочь. Вот и сейчас Аня развернула ее к окну, принялась расписывать майские чудесности. Диана замолчала, внимательно слушала маму и, засунув кулачок в рот, чему-то улыбалась. Аня не выдержала, чмокнула ее в упругую и мягкую щечку, отчего девочка залилась смехом, забавно тряся белокурыми кудряшками.

— Ну, что, собрались? — послышалось вдруг за спиной, и Аня обернулась. Обернулась и едва не задохнулась, неожиданно увидев того, кого давно считала мертвым, и в чьей смерти винила себя.

— Димкина? — после продолжительного напряженного молчания спросил Влад, кивком указывая на Диану. Аня безотчетно прижала дочь к себе крепче. — Он знает? — промолчала, отвела взгляд.

Теперь узнает. Она не сомневалась, что Влад обо всем расскажет другу. Намерения скрывать от Димы наличие дочери у нее никогда не было, это произошло лишь по воле случая. Возможно, даже к лучшему, что все сложилось именно так, и пусть не от нее, но Дима узнает правду. Иногда, в самые острые моменты отчаяния, у нее и так возникала мысль обратиться к нему за помощью. Не за материальной поддержкой, за моральной. А теперь, хоть она и не знала, обрадуется ли Калинин новости, что у него есть дочь, она не сомневалась, что он поступит по совести и от ответственности убегать не станет. Разумеется, только из-за ребенка, не из любви к ней. Ведь если бы любил, никогда бы не оставил, дал шанс на тот несостоявшийся разговор.

Теперь Аня понимала, что рано или поздно он придет. Придет, чтобы выяснить — его ли это ребенок? — и невольно снова начала ждать. Часто подходила к окну, высматривая знакомую машину за забором больницы, представляла, как Дима идет по дорожке, ведущей к их корпусу. Неужели совсем скоро она увидит его после нескольких месяцев ожидания?! Но дни проходили за днями, и его снова не было. Волнительное настроение начало спадать. Возможно, он не придет. Ему все равно.

Однако Калинин пришел. Не мог не прийти.