Синдром отката

Наконец, когда небеса над головой уже потемнели, словно вертолет приближался к земной орбите, Виллем увидел место, где вершина крутой горы была как будто сколота. С одной стороны скола вырастали огромные каменные ступени, соединяющие гору с соседним плато; по этой исполинской ступенчатой дороге сновали высокогорные грузовики и экскаваторы из тех, что продавал дядюшка Эд. Само плато находилось почти вровень с высочайшей вершиной Новой Гвинеи, лежащей отсюда в нескольких километрах вглубь страны. Пока вертолет садился, Виллем успел бросить взгляд на рудник внизу: яма, в которой уместился бы весь центр Амстердама, дорога, вьющаяся по ее стенам до самого дна, и пыхтящие на этой дороге грузовики – каждый из них, знал Виллем, размерами с семиэтажный дом, но сверху они казались не крупнее мошек.

Все эти исполинские сооружения не дали Виллему сразу заметить то, ради чего он прилетел. В пустыне Западного Техаса Самый Большой в Мире Шестиствольник выглядел в самом деле большим: просто потому, что никаких иных признаков деятельности человека, не считая заборов с колючей проволокой, на мили и мили вокруг не было. Но здесь копер Шестиствольника легко было не заметить или принять за элемент инфраструктуры рудника. То же и с пирамидой серы: на фоне исполинских гор грунта она терялась и привлекала взор лишь своей яркой желтизной.

Как и обещало приглашение, с боковой стороны вертолетной площадки выстроились тележки с переносными кислородными баллонами. Была здесь и вешалка с лыжными куртками, чтобы тем, кто летел сюда из экваториальных джунглей, не приходилось тащить с собой теплую одежду. У площадки стоял, приветственно распахнув двери в форме крыльев чайки, внедорожник «тесла» (не жжет бензин, не нуждается в воздухе), а рядом с ним гостеприимно улыбался сам Т. Р. Так что Виллем просто быстро дошел до машины, сел, откинулся на спинку сиденья и стал ждать, пока легкие и сердце освоятся в новой атмосфере и организм вернется к какому-то подобию нормы. И сиденье, и воздух в машине были теплыми. Т. Р. тоже сел и захлопнул за собой дверь. Будь здесь шофер, они с Т. Р. устроились бы на заднем сиденье, а Амелия впереди; но шофера не было, так что мужчины сели впереди, а Амелия сзади.

– Я смотрю, вы просто обожаете странные и неудобные для жизни регионы, – выдохнул Виллем, когда паника от нехватки кислорода немного улеглась.

Т. Р., казалось, всерьез задумался над его словами.

– Когда работаешь в нефтяном или горном бизнесе, – Т. Р. произносил «биднес», и Виллем не мог понять, пародирует ли он техасский выговор или в самом деле так говорит, – быстро понимаешь вот что: почти все места на земном шаре странные и неудобные. Просто мы обычно их не видим – предпочитаем селиться в более гостеприимных уголках планеты. А ведь гостеприимные уголки встречаются не так уж часто. Мы привыкли к Коннектикуту, Флориде, Франции – и думаем: весь мир таков. А все, что непохоже на Коннектикут, – ну, это какие-то отклонения. Проблема в том, что геологию наше удобство не заботит. Нефть и другие ценные ископаемые размещены под землей случайным образом – действительно случайным, доктор Кастелейн…

– Виллем, пожалуйста.

– Представьте: вы бросаете дротики во вращающийся глобус. Каковы шансы, что попадете в Коннектикут? Очень невелики. Гораздо вероятнее, что дротик угодит в какое-нибудь, по вашему выражению, странное и очень, очень неудобное место!

– Что ж, с этим не поспоришь.

– Но вот что я вам скажу: это место и правда хуже всех прочих. Пожалуй, кроме Антарктики. Первая карта Новой Гвинеи была составлена чуть больше ста лет назад. Знаете, что из восьмисот человек, над ней работавших, выжили только семьдесят девять?

– Оттого, что чертили карту?!

– Оттого, что чертили карту. В первой европейской экспедиции вглубь острова участвовали четыреста человек, и продолжалась она больше года. Из этих четырехсот вернулись домой всего пятнадцать. А они даже близко не подошли к тому месту, где мы сейчас! В 1930-х годах какие-то чокнутые нидерландские альпинисты покорили все-таки эту вершину. По их отзыву, она напоминала гору на Луне. В то время это, – и Т. Р. обвел окрестности широким жестом, как бы приглашая хорошенько на них посмотреть, – был высочайший горный массив на Земле после Гималаев и Анд. Похороненный под пятидесятиметровым слоем ледника. Отсюда голландское название: Снеуберг. «Снежная гора». С тех пор ледник растаял, и высота понизилась. Нет снега – нет горы. Так что теперь высочайшая точка массива – здесь. – И он указал на складчатый коричневый утес, нависший над ними, совсем близко: с кислородными баллонами легко было бы дойти до него пешком.

– Плюс-минус пять тысяч метров, – предположил Виллем.

– Правильно.