Синдром отката

– По сравнению со всем прочим выглядит малышкой, – заметил Т. Р., – но она совсем не маленькая. Вот для сравнения шахта Пина2бо.

Каким-то образом поверх модели материализовалась красная трубка, начинающаяся в том же месте. Она шла вертикально вниз – и была наполовину короче.

– Суть в том, что господствующие здесь условия – доступность оборудования, плотность скалы и все такое – дают возможность пробурить шахту под углом, а это позволяет сделать ее глубже и шире. Чем шире, тем больше стволов. Чем глубже, тем больше начальная скорость снаряда.

Красное наложенное изображение померкло, и вновь ярко высветилась угловая шахта, по всей видимости совсем недавно законченная.

– Снаряды, выпущенные из такого ствола, летят быстрее. И начальная точка у них уже на полпути к стратосфере, так что они не теряют столько энергии, пробиваясь сквозь нижние слои атмосферы. Кроме того, угол направлен к югу от экватора. Сочетание этих факторов позволяет снаряду развить надземную скорость почти в две тысячи миль в час.

Он перелистнул голографическую картинку в проекторе; теперь перед ними возникла траектория снаряда. Она начиналась в самой высокой точке Новой Гвинеи и изгибалась дугой над Арафурским морем. Для удобства зрителей на картинке была прочерчена граница стратосферы. Снаряд взлетал высоко над ней, проходил точку апогея, а затем начинал спускаться по широкой дуге вниз, к южной оконечности острова. Траектория его становилась все более пологой – и вот он, испуская шлейф желтого дыма, уже почти по прямой летел на юг над морем между Новой Гвинеей и Австралией.

– Фаза сгорания, – пояснил Т. Р.

Виллем, уже видевший все это на Пина2бо, понял, о чем речь: расплавленная сера, залитая в топливный бак снаряда, сгорает и придает ему толчок, увеличивающий продолжительность полета.

Израсходовав всю серу, снаряд снова начинает плавно снижаться и падает в море между Новой Гвинеей и северным берегом Австралии. Снова увеличив масштаб, Т. Р. показал, что в этом месте его ждет целая флотилия кораблей и барж, затянутых сверху сетями, точь-в-точь как на ранчо «Летящая S». О работе проекта в Западном Техасе Виллем знал достаточно, чтобы догадаться: использованные снаряды и парашюты тщательно собирают, чистят, чинят, отвозят морем в Туабу, а оттуда – снова на вершину Снеуберга.

Теперь на голографическом экране появился весь земной шар, однако в непривычном для нас положении – Южным полюсом кверху. Виллем к этому времени уже достаточно освоился в разреженном воздухе, чтобы рискнуть встать и подойти поближе. Теперь он мог хорошенько разглядеть все Южное полушарие. Следы сернистого газа – для удобства зрителя они изображались ярко-желтыми – начинались над Арафурским морем. Господствующие здесь ветра сбивали их в огромное облако и несли на запад. Над Западной Австралией облако было густым, но дальше истончалось, растягивалось и над Индийским океаном превращалось в тонкую золотистую вуаль.

– А Пина2бо? Вадан? – спросил Виллем.

– Рад, что вы спросили.

Т. Р. сделал такой жест, словно что-то зачерпывал, и глобус перевернулся Северным полюсом вверх. Теперь зрители увидели, как такие же серные облака, только поменьше, возникают над Техасом и Адриатикой, как господствующие в Северном полушарии ветра подхватывают их и несут на восток.

С минуту Виллем созерцал эту картину, медленно обходя вокруг стола, чтобы полюбоваться ею с разных углов.

– Я смотрю на это, – заговорил он наконец, – и вижу источники, но не вижу последствий. Облака сернистого газа рассеиваются в атмосфере. В этой презентации они выглядят как локализованное явление. Но мы-то с вами знаем, что их воздействие будет ощущаться по всему земному шару.

Т. Р. кивнул.

– Вы правы, на этой визуализации мы даже не пытались показать результаты. Для этого будут другие.

– И на них мы увидим…

– Хорошие результаты для вашей страны. Для Хьюстона, Венеции, Джакарты, Бангладеш.

– А плохие?..

В этот миг трейлер сотряс отдаленный глухой удар. Столы, стулья, проволочная сетка на окнах – все затряслось и задребезжало. Амелия выглянула в окно, скорее заинтересованная, чем встревоженная.

– Игданит, – пояснил Т. Р. – Он здесь используется тоннами. Ничего, привыкнете. – И снова повернулся к Виллему. – Это каверзный вопрос, доктор Кастелейн. Вопрос с подвохом. Такой образованный человек, как вы, не может этого не понимать. «Плохой результат» – это и засуха, и наводнение, и сильная жара, и лютый холод. Плохие результаты, как правило, локализованы во времени и пространстве. Их труднее предсказать. Хотя до некоторой степени предсказать можно. И чем больше у нас будет операционных точек, тем больше, так сказать, кнопок и рычагов на приборной доске. Вместо того чтобы просто палить в небо наугад, мы сможем изучать ситуацию и управлять ею – так, чтобы максимизировать положительные результаты и минимизировать отрицательные.

– И кто такие в данном случае «мы»?

– Очевидно, те, кто сидит за приборной доской и жмет на кнопки.

– Как долго, вы думаете, вам позволят распоряжаться этими кнопками? Что, если кто-то захочет заполучить их в свои руки?