Синдром Л

Я подумал: а вдруг у генерала в квартире еще и мини-укрытие имеется? Какая-нибудь комната бронированная. На случай нападения американских террористов или чеченских сепаратистов.

— Петр Алексеевич, вы бы нам квартиру свою показали как следует… А то мы таких хором и не видали, интересно все-таки, — решил я сыграть на тщеславии Шебякина.

Секунду он колебался. Но потом все же отказал. Сказал замедленным, уже хмельным голосом:

— Нет, это в следующий раз.

Икнул протяжно и продолжил:

— Я бы рад… Но вы сами виноваты. Кто же так является: без звонка, без всего… Предупреждать надо. Кто вас только воспитывал обоих?

Еще один «ик».

— Я один живу, неужели не понятно? А работница домашняя, она в отъезде, к дочке уехала. Не прибрано у меня. Так что уж в другой раз.

И снова икнул.

— Извините, просто у нас тут такая импровизация вышла, — сказала Сашенька голосом овечки невинной.

— По-русски говори, Саша, по-русски! — прервал ее Шебякин, борясь с икотой. — Ты должна сказать: мы приняли неожиданное, заранее не запланированное — ик! — решение вас навестить. Ик.

— Да-да. Незапланированное. Именно так, — послушно повторила Сашенька. — Дело тут у нас одно отменилось, сорвалось, и мы решили: а почему бы нам в таком случае не проведать достопочтенного Петра Алексеевича? Но в следующий раз, обещаю клятвенно, обязательно дадим вам знать заблаговременно.

В следующий раз! Дразнит меня Сашенька моя, подначивает. Вот такая она! В момент смертельный, когда никакого следующего раза наверняка не будет, когда дамоклов меч не то что нависает над нами, а уже, можно сказать, лезвие его сверкает, на головы наши явственно опускаясь… И вот в такой момент она еще и посмеивается. Ну и правильно. Ну и молодец! Я в восхищении.

Не удержался я, зааплодировал.

— Передай Дамоклу, — говорю, — пусть погодит еще. Не до него нам пока.

— Передам, непременно передам, — смеется Сашенька. — Если увижу его, конечно.

Артист раскланивается, принимая восхищение зрителей.

Генерал Шебякин моих восторгов явно не разделял. Он лишь неодобрительно покачал головой. Какие еще такие Дамоклы?

Потом подвел итог:

— Ну, пора, наверно. Если вы чай допили, то давайте, устраивайтесь поудобнее. Диван кожаный этот, как он — нравится вам? Подходит для… боевых действий, так сказать?

Ну, сидеть на диване было вполне удобно. Но, скажем, как позиция для того, чтобы спрятаться, выскочить из-за него неожиданно и ближайшего «космонавта» по голове огреть чем-нибудь, — так себе. Весьма посредственная позиция.

— А тяжелого ничего у вас, товарищ генерал, не найдется? — спросил я.

— Тяжелого? — удивился старикан.

Я не знал, что сказать. Не правду же.

— Да нам бы тут… для упражнений кое-каких могло пригодиться.

— О, понимаю… хотя… Нет, не очень представляю… а, неважно. Сейчас гири принесу. Сгодится?

— О, да, вполне.

Старик нетвердой походкой двинулся в глубь квартиры.

— Я ничего не понимаю, — зашептал я на ухо Сашеньке. — Что это с Тыквой? Он что, в курсе событий? Почему так себя ведет? Будто сочувствует нашему положению. Но такого быть не может…

— Нет-нет, он ничего не знает… Он думает, что мы…

Но договорить она не успела. Шебякин снова появился в гостиной с двумя здоровыми, килограмм по шестнадцать, гирями.

Он еле шел с ними, его качало из стороны в сторону.

— Вот, — сказал он с гордостью. — Вот! Я сгораю от нетерпения узнать, как именно они вам пригодятся. В каком, так сказать, качестве.

Я взял гири, спрятал их за диваном.

А Шебякин направился в уголок и исчез за стоявшей там черной ширмой с китайскими иероглифами. Потом продолговатая его голова высунулась опять.

— Удачи! Предвкушаю — особенно с гирями! Ни пуха ни пера! — проверещала голова и снова исчезла.

— К черту! — ответила Сашенька.

— Одно слово: псих, — прошептал я ей.

— Не без того, — отвечала она. — Но вообще-то он нам условия создает. Для интимного проща… то есть для нежного общения.

— С какой стати? Бред сумасшедшего! — сказал я. Но мысль о нежном общении показалась мне чрезвычайно привлекательной.

Хотя явно имелись основания для беспокойства.

— Слушай, а он из-за ширмы своей не вылезет в самый неподходящий момент? — спросил я.

— Не вылезет… Но если в крайнем случае… То не все ли равно? Теперь-то уж, с товарищем Дамоклом над нами… не наплевать ли?

Я вынужден был согласиться. Хотя все равно мысль о том, что старикан, пусть даже нетрезвый и ширмой отгороженный, находится так о близко от нас, портила настроение. Не увидит, так услышит.

Из-за ширмы доносилось икание, но потом оно прекратилось. Затих старикан.

И я решил забыть о нем.

Повернулся к Сашеньке. К Шурочке.

В общем… и сам не заметил, как мы оказались лежащими на диване. В обнимку. Но потом я остановился. Мне упорно казалось, что в спину смотрят чужие глаза.

— Не могу отделаться от ощущения… что он за нами подглядывает, — прошептал я. — Извини.

Я поднялся и на цыпочках подобрался к загородке. Заглянул. Шебякин грузно сидел на небольшой софе опустив голову. Спал, похоже.

«Бред какой-то, — подумал я, — бред сивой кобылы».

Я вернулся на бордовый диван. Его кожа была неприятно холодной.