Симптом страха

— Это значит, убраться — не получится, — жёстко ответил Глеб. — Я не могу выпасть из твоей жизни, потому что это не твоя история. Это история про кого угодно, про всех, но не про тебя. Потому говорю тебе, как другу: собирай манатки и сваливай.

— Что за претенциозный бред! Куда же я должна по-твоему свалить?

— Куда угодно! — взорвался Глеб. — В общежитие, в гостиницу, домой обратно уезжай. На Дундича, дом 19 ты появляться не должна.

— Невероятно, ты угрожаешь мне!

Глеб испугался собственного тона, его повелительного наклонения.

— Нет, что ты! — смягчился он. — Конечно, нет. Но у тебя сейчас самое время, чтобы начинать ценить хорошее.

— До этого не ценила?

— Не ценила. Человек только тогда начинает ценить, когда с дерьмом сталкивается.

— Точнее и не скажешь! — Нэнси окинула критическим взглядом фигуру Глеба. — Прямо вот в точку сказал!

На этом их разговор нельзя было считать оконченным, но продолжать его из-за предельного накала не хотелось никому. Весьма кстати зазвонил мобильный телефон. Глеб потянулся к кредлу зарядного устройства, не рискнув включить соединение на громкую. Поднёс телефон к уху и, не перебивая, выслушал абонента на том конце.

— Это Лена, — ответил он после того, как дважды ответил в трубку «да» и отключился. — Говорит, что ошибалась: разговор с руководством вышел совсем не ерундовым. Когда освободится, не знает, скорее всего, не скоро. Предложила не ждать её и отвезти тебя домой. Или в ресторан. На твой выбор.

— Так и сказала?

— Нет. На самом деле, она сказала, на мой выбор. Решение за мной.

— А не обрыбится? — со злостью выдохнула Нэнси и заняла оборону: — Ты ко мне теперь на пушечный выстрел даже не подходи… благодетель!

— Что так? — шутливо не понял Глеб. Он провернул ключ в зажигании и «марк» тихо заурчал холостыми оборотами. — Не могу же я тебя оставить здесь?

На Нэнси вдруг накатила мысль.

— Дай-ка телефон.

— Зачем?

— Нужно позвонить.

— Да? — Глеб протянул трубку. — Пообещай, что телефон не встретится с моим затылком! — Он снова попытался отшутиться и тем самым сгладить неловкость ситуации.

— Хотела бы, уже ударила.

Нэнси наконец заполучила трубку в руки. Первое, что сделает она сейчас, это перезвонит Ленке и скажет ей о том, что будет ждать её в том самом кафе, в котором они собирались лопать «картошку». На какой-то момент она таки захотела стукнуть Глеба по его сценарию и даже рассмеялась этому желанию, но всё же удержала себя от сиюминутного тщедушия. В конце концов, много чести этому «доброжелателю», справедливо рассудила она. Никуда съезжать она, разумеется, не станет, если только сама Ленка не попросит об этом. Но тут же мелькнула предательская мыселька: а если попросит? Конечно Ленка спросит о разговоре её и Глеба, и Нэнси непременно расскажет о своеобразном опекунстве Иванголова. Но она даже представить не могла, какая за этим последует реакция. Может такой расклад вполне устроит Ленку. Имеет же Милашевич определённые виды и планы на Глебово либидо. Отсрочку их интрижке, ненамеренно конечно, но всё же давала она. Но она не соперница Ленке и уж тем более не разлучница. Во-первых, она никого не отбивала, и Милашевич вроде как при пассии, а Глеб сам по себе. Это, во-вторых. А в-третьих (здесь вступил знакомый баритон), Ленка, конечно, приятельница мировая и, вообще, к их треугольной ситуации подходит с тонкой дипломатией и удивительной мудростью, но (если подумать) подруге выгодно от неё избавиться. Р-раз — и нет соперницы.

«Всё-таки соперница?» — подумала Нэнси, но саму себя одёрнула: глупости. Но Ленке перезванивать не стала. Почему-то снова вспомнила про невыполненный заказ и решила, что если вдруг её «попросят» из квартиры, то податься будет некуда. Денег — ноль, перспектив тоже не шибко больше, а тылы-то совершенно не прикрыты, и как она только докатилась до жизни такой. Проклиная всё на свете и копя побольше злости для храбрости, она набрала по памяти номер Савелия Витольдовича.

Через четверть часа, развернув машину, Глеб мчал обратно в Купчино, чтобы забрать из Ленкиной квартиры сумку с дописанным фаянсом, а уже оттуда отвезти посуду по адресу, который Сава после некоторых раздумий продиктовал Окуневой. Все пять минут чужого телефонного времени Сава ворочал неуместные, обидные слова, форсируя где-то подслушанным «дедлайном», сетовал на неисполнительность заказчиков и грозился ввести практику штрафных санкций. Пришлось слукавить и сказать, что заказ готов. Ко всему прочему, «блошевал» торговец Сава только в «хлебные», то есть в выходные дни, но ждать субботы не было никакой возможности.

«В будни я охочусь за покупателем у приятеля в салоне, — говорил он. — С понедельника по среду с десяти до шести. Адрес запиши…»