Симфония апокалипсиса

Пройдет полвека, и сын Мейера Ротшильда, Амшель Мейер фон Ротшильд, уже удостоенный титула барона, произнесет ставшую бессмертной фразу: «Позвольте мне печатать и контролировать деньги государства, и мне будет безразлично, кто устанавливает его законы». Тем самым он констатировал простую истину о тотальной первичности финансов в сравнении со всем остальным.

III

Джеб читал «Хроники» страница за страницей и словно своими глазами видел все описанное в книге. Ни одно из событий не было случайным. Словно невидимая рука вела историю по написанному тамплиерами сценарию. Даже в мелочах. Ведь во время Французской революции король Людовик XVI с семьей был заключен в тюрьму форта Тампль, возведение которого еще в XII веке начали тамплиеры. Король находился в Тампле вплоть до последнего своего дня, наступившего в начале 1793 года.

Париж, площадь Революции,

21 января 1793 г.

К эшафоту короля вел священник-ирландец, утром того же дня исповедовавший и причастивший Людовика в тюрьме Тампля. Ему приходилось поддерживать короля за руку, и, как вспоминал аббат, он даже опасался, что мужество оставит Людовика. Однако у самого подножия эшафота король высвободил руку и сам, без поддержки, твердым шагом прошел к гильотине. Он хотел обратиться к народу, но толпа требовала кончать с тираном немедленно. И уже опустив голову на плаху, он воскликнул: «Народ мой, я умираю безвинно!»

Нож гильотины упал в 10 часов 22 минуты утра, как это отметил руководивший казнью Шарль Анри Сансон. Один из его помощников поднял голову короля, демонстрируя ее обезумевшей от радости толпе, оравшей: «Да здравствует народ! Да здравствует Республика!»

Неподалеку от эшафота стояла группа членов Якобинского клуба, того самого, который был инициатором и организатором революционного правительства. Создан клуб был усилиями «Баварских иллюминатов», к тому времени уже изгнанных из Баварии, и на деньги семейства Ротшильдов, но по большей части на средства, почерпнутые из бездонной казны тамплиеров.

Среди группы якобинцев выделялись два человека, явно не похожие на других: высокий чернобородый мужчина лет сорока пяти и его сосед, седой и неопрятный старик, одетый в какой-то замызганный халат. Тем не менее голову его украшал традиционный колпак санкюлотов. Помощник палача все еще демонстрировал толпе отсеченную голову последнего монарха — последнего, в этом были уверены все, — толпа орала от восторга, но в какой-то момент вопли стихли. Молчали и барабаны. В наступившей внезапно тишине раздался резкий крик:

— Ты отомщен, де Моле!

Рослый якобинец переглянулся со своим соседом. Лицо его выражало брезгливость.

— Дешевые лицедеи. И здесь не удержались. Словно де Моле что-то значил.

Старик, напротив, казался вполне довольным.

— Полно вам, де Монбар. Зато до чего эффектно.

Его собеседник был непреклонен:

— Связывать имя тамплиеров со всем этим, тем более прилюдно — это ли не глупость?

— Ничего страшного. Толпа понятия не имеет, что вообще значил этот истерический вопль.

— Пожалуй, — кивнул Андре де Монбар, хранитель ордена и человек, приближенный к Робеспьеру. — Однако не припомню, чтобы какой-нибудь идиот, когда в прошлом году казнили более трех сотен священников, каждый раз орал об «отмщении за де Моле».

— Для этого на эшафот, — улыбнулся старик, — надо было бы возвести папу римского.

— Идея неплоха, — согласился де Монбар, — но труднореализуема.

— Пока. Пока… — уже без улыбки заметил Ахашверош.

Глава 26. Прощание с Николь

I

Артур сварил две чашечки крепчайшего эспрессо и, войдя в кабинет, поставил их на стол. Подойдя сзади к Эли, он поцеловал ее в голову и, прежде чем сесть рядом, поинтересовался:

— Что-нибудь к кофе?

— Конечно, дорогой. А что есть в доме? Не припомню, чтобы мы чем-либо запасались.

— Надо взглянуть, — МакГрегор задумался, потом полез в карман наплечной компьютерной сумки и извлек оттуда плоскую бутылочку «Камю».

— Тебе в цирке выступать, Арти, — Эли расплылась в улыбке.

— Ну, этот коньяк не столетней выдержки, но…

— Но вполне устроит!

Через пару минут Артур уже вернулся с кухни с двумя пузатыми бокалами, в каждый из которых плеснул немного коньяка. Сев рядом с Эли, он произнес:

— Дорогая, я думал вот о чем… Мы здесь для того, чтобы найти Анри и мальчишек. Верно?

— Конечно.

— Для Николь мы уже ничего не можем сделать. Кроме…

— Ты хочешь сказать: «Кроме как отправить ее тело домой»?

МакГрегор молча кивнул.

— И чтобы ее хоронили там без меня? — сердито отреагировала Эли.

— Ты можешь сопроводить ее во Францию и вернуться сразу же после похорон. Я-то никуда не денусь.

— Ты действительно считаешь, что это возможно?

— А что же здесь такого необычного? Местное похоронное бюро возьмет на себя заботы по бальзамированию, изготовлению гроба и доставке его в аэропорт Атланты. Остальное сделает Air France. Им не впервой. Где ты хотела бы ее похоронить? В Париже?

— С какой стати? Рядом с родителями Анри, на семейном участке Лебланов.

— Это, как я понимаю, в Провансе. И где конкретно?

— Фрежюс. У горной цепи Эстерель.